– Да что мне дома-то делать – у Хаи под ногами путаться? Я еще пару часиков поработаю и пойду. Все равно раньше закрываемся сегодня: пятница. Надо еще успеть помыться и переодеться перед синагогой.

– Ладно, пойду я тоже, дядя Йосель, мне еще надо к своим заехать на Новостроение, маму проведать, брата с семьей. Что я там должен вам за материалы?

– Зай гизунд!^{> [16]} В следующий раз заедешь – разберемся, – махнул рукой старик, усаживаясь на свое рабочее место. – Привет передавай от меня своим.

– Спасибо, передам. Будьте все здоровы!

Еще только заворачивая с Мирной на Либавскую, Иосиф увидел, как вдалеке, от маминого дома, сорвался с места и со всех ног помчался ему навстречу сын младшего брата Яшка. Иосиф осадил Темку и подождал, пока запыхавшийся от быстрого бега, счастливый Яшка вскарабкается на бричку и устроится рядом с ним. Поцеловав племянника, Иосиф дал ему в руки вожжи.

– Ну покажи им, как ты умеешь ездить. Не забыл с прошлого раза?

– Ну что я, маленький, что ли? – обиженно вопросил Яшка и, несильно дернув на себя вожжи, скомандовал: – Нооо, пошел!

Под восхищенные и завистливые взгляды местных мальчишек, игравших в битку у дороги, Яшка гордо проехал мимо, не забыв, конечно, показать им язык. Подъехав к дому, он натянул вожжи, и Темка послушно остановился у ворот. Перед тем как спрыгнуть на землю, Яшка повернулся к Иосифу и умоляюще посмотрел ему в глаза:

– Йось, ты не забыл, что ты меня должен с собой забрать в Силене? Ты обещал в прошлый раз. Я весь месяц ждал.

– Я ничего не забываю, раз обещал – значит, поедем. Иди ворота открывай.

– Ура! Я еду в Силене! – Яшка бросился Иосифу на шею и прижался к небритой щеке. – Ты только бабушку уговори, а то она может не пустить. Хорошо?

– Не волнуйся, я с ней поговорю.

– Ну наконец-то, а то я уже не знала, что и думать, – вытирая руки о передник, на пороге появилась обрадованная приездом сына Фира. – Йоселе, майн зисе зунале^{> [17]}, иди я тебя поцелую. Я так редко тебя вижу, майн кинд^{> [18]}. Уехал в такую даль. И зачем тебе сдалась эта сраная деревня? Жил бы в городе, как все нормальные люди. Ох, готиньке, все думают, что они умней других. Ну давай, проходи в дом скорей, все давно уже тебя ждут. Сейчас сядем за стол, покушаем, и Яшка, может, наконец тоже съест хоть что-нибудь. Весь день голодный бегает, а за унтервелт^{> [19]}, сил моих больше нет с ним воевать.

– Ой, мама, успокойся. Вспомни Семку – он был точно такой же унтервелт.

– Семка? Да он был золотой по сравнению с ним, а этот пункт ви а маме^{> [20]}. Яшка, давай бегом руки мыть и за стол.

На удивление быстро и не пререкаясь, Яшка побежал мыть руки и уже минуту спустя сидел за столом. За обедом с показным удовольствием он поглощал ненавистный суп и котлеты, при этом не забыв втихаря умыкнуть со стола и угощение для Темки.

Сема с Иосифом обсуждали последние тревожные новости – аресты и неизбежность войны. Иосиф считал, что в случае начала войны ничего страшного не произойдет и их никто не тронет. Конечно, настораживали эти выселения людей в Сибирь, но он считал, что это неспроста и наверху что-то знают. Просто так ничего не делается. Сема как человек городской, начитанный и более образованный, чем старший брат, видел все происходящее в более мрачных тонах.

– Понимаешь, Йоська, даже если немцы нападут и русские нас от них защитят, то рано или поздно нас всех тоже куда-нибудь выселят или посадят. Подозреваю я, что не пылают они большой любовью к евреям, да и к латышам тоже. Такова их политика – бить одних, чтобы другие боялись. Посмотри, что за жизнь у них там, в России. Нищета. Когда они вошли сюда в прошлом году, через два дня все магазины были пустые: все выкупили. Нет чтобы у нас учиться, так теперь хотят, чтобы и у нас было, как у них. День за днем насаждают свои порядки. Хотя и от Гитлера ждать ничего хорошего нельзя. Я разговаривал с евреями – беженцами из Польши, они рассказывают такие страшные вещи о том, что там немцы творят, что аж не верится, что такое сегодня возможно. В общем, Йоська, скажу я тебе так: между двух огней мы. Ты знаешь, я никогда даже не задумывался о том, чтобы уезжать с насиженных мест, но выходит, что не дураки те, кто вовремя уехал отсюда, кто в Палестину и в Африку, а кто и в Америку.