Вскоре показалась площадь перед Десятым магазином, покрытая поверх старого асфальта сложным орнаментом из разноцветных окурков и голубиного помёта. К одиннадцати часам субботний день уже окончательно вступил в свои права. На крыльце магазина грелись о тёплый камень равнодушные кошки. Стройные молодые мамы с кричащими младенцами неспешно катили коляски вдоль узких тротуаров. Из распахнутых дверей магазина постоянно заходили и выходили люди с пакетами и авоськами.

Танкист пять минут помялся у огромного стекла витрины, потом подошел к Серёге и, сдвинув «колобок» на затылок, тоном прораба на стройке произнёс:

– Серый, я всё, что у тебя в списке, не вынесу. Давай мне талоны на колбасу и масло, а сахар сам купишь. Он тяжёлый, в карман не полезет, да и пакет порваться может.

На фиг мне такие риски. Встретимся за овощным у забора. Там деньги и разделим.

Серёга молча кивнул и суетливо разделил талоны. Сахарный оставил себе, а остальные выдал Танкисту. Тот без промедления выдвинулся к входу в магазин. Серёга на ватных ногах обречённо отправился следом.

Пространство внутри оказалось насыщенным людским движением. Покупатели у витрин дисциплинированно выстраивались в небольшие очереди за маслом и колбасой. Самая длинная очередь извилистой змеёй тянулась к единственной кассе у выхода. Серёга, непослушными руками накидав в авоську батон, молоко и пакет сахара в тонком полиэтиленовом пакете, пристроился в хвост очереди на оплату. Талоны на сахар, так как он был уже расфасован, следовало предъявлять кассирше при расчёте за продукты. Талоны на масло и колбасу забирали продавцы, взвешивавшие товар. Взамен этого они записывали на клочке серой бумаги сумму и вес продукта и отдавали её вместе с продуктом покупателю, не интересуясь дальнейшей судьбой товара.

Серёга со сгорбленными плечами стоял в неуклонно продвигающейся очереди и периодически осторожно скашивал глаза на Танкиста. Тот в бурлящей атмосфере магазина чувствовал себя абсолютно комфортно. Сначала он деловито отстоял в одной очереди, получил в итоге серую бумажку и брусок тёмно-жёлтого сливочного масла по три рубля сорок копеек за килограмм. Затем отстоял в следующей, где обзавёлся внушительной палкой «Докторской» колбасы по пять рублей двадцать копеек.

Серёга откровенно нервничал. Время в очереди шло медленно, а оттого мучительно хотелось, чтобы всё как можно скорее закончилось. Спина его давно взмокла от пота и теперь неприятно холодила спину. Руки тоже стали мокрыми и мелко подрагивали, хотя он и рассовал их по уютным и тёплым карманам штанов, подвесив капроновые ручки авоськи на кисть левой руки. В сотый раз проклиная себя за опасную авантюру, он в очередной раз поискал по залу глазами Танкиста и остолбенел. Пока Серёга потерял его на время из виду, тот успел разложить ворованное по карманам и, в небрежно расстёгнутом пальто, вальяжно продвигался вдоль очереди на кассу к выходу из магазина. В руке он держал захваченную по пути в кондитерском отделе свежую ром-бабу, от которой с удовольствием откусывал сочащиеся сиропом куски. Поравнявшись с замершим у самой кассы Серёгой, Танкист, не переставая жевать, встретился глазами с дородной и густо накрашенной кассиршей. Та удивлённо посмотрела на него сверху вниз и строго спросила:

– Мальчик, а кто за ром-бабу» платить будет?!

Сердце у Серёги упало куда-то в глубь молодого организма и разбилось на миллион мелких осколков. Танкист проглотил разжёванное, цепким взглядом нашёл в хвосте очереди самое доброе женское лицо и с широкой и честной улыбкой ответил:

– У меня вон там мама стоит! Она заплатит, – спокойно заверил он кассиршу и с той же улыбкой помахал рукой женщине в тёмно-синем длинном пальто.