Так мы и жили в те далекие семидесятые годы двадцатого века. Семь натянутых гулких струн, каждая со своим уникальным и неповторимо глубоким звучанием. Семь душ: Егор Иванович, Наталья Семёновна, их четверо детей и я. Ах да! И ещё звонкая когда-то семиструнная гитара, которая задумчиво и тихо висела на ржавом гвозде, безжалостно вкрученном в бок постаревшего книжного шкафа…

– Нет, не всё от воспитания и унаследованных черт зависит! Иначе мы бы выросли точными копиями родителей, – важно произнёс Олег, неторопливо запихивая в рот последний кусок остывшего шашлыка.

– Конечно нет! В таком случае ты был бы сейчас застенчивым, но злым социопатом, – поддакнул я, глядя на опустевшую тарелку и вспоминая крайне непростое Олежкино детство.

– А я разве не такой? – удивлённо посмотрел он на меня, и оба мы рассмеялись.

Олег прекрасно знает, что он не такой, а я знаю это ещё лучше, потому что вижу его снаружи и немного со стороны.

Вообще удивительно, что каждый из нас вырос таким, какой он есть, вопреки постоянному давлению детского сада, школы и прочих социальных институтов. Не говоря уже о родителях. Особенно это заметно на примере моего младшего сына, который был и до сих пор остаётся неторопливо-вдумчивым добрым парнем, несмотря на наши многолетние назойливые попытки привить ему наш общий на двоих с женой беспокойный характер.

Вот и друзья у меня точно такие. Каждый из них несёт неугасающую искру собственного предназначения. Несёт её сквозь года бережно и трепетно, защищая от желания социума искру эту притушить и сделать человека стандартным. Каждый из моих друзей словно безотчётно знает и верит, что каждый человек имеет свою направленность и предназначение. И если им не следовать – получишь лишь постоянную внутреннюю пустоту и тревогу.

Сколько раз мы в этих пустотах оказывались! К счастью, каждый смог вылезти из этих ям. К сожалению, непонятно, сколько их ещё будет впереди…

Олег молча курит и щурится на закатное солнце. Я закрываю глаза, и перед шторками век тут же возникает яркая картинка из нашего общего детства.

Нам по шесть лет. Последняя группа детсада, последний месяц мы находимся в месте, где наказывают малолеток, осмелившихся доказывать взрослым свою индивидуальность. Мы на прогулке. Особых правил для нас нет, спать нас не принуждают, и вообще воспитатели уже махнули на маленьких дембелей рукой. Пусть дальше школа с ними разбирается. Поэтому в нашем мирке каждый предоставлен самому себе, и каждый упорно разжигает собственный костёр бытия…

Виталик собрал небольшую группу глядящих ему в рот пацанов и вовсю раздаёт им отрывистые команды. Он подробно обрисовывает им задачу, раскладывая её на простые и понятные составляющие. Задача состоит в том, что сейчас все они идут строить шалаш из веток. Виталик назначает ответственных за их сбор. Затем все они идут бить Андрюху за то, что он не такой, как все, и трогает руками живых жуков. Здесь Виталик вновь последовательно и вдумчиво назначает ответственных.

Андрюха тем временем не спеша добывает в кустах насекомых, раскладывая три типа жуков в три разных спичечных коробка. При этом краем глаза он поглядывает на маленькую армию Виталика, прикидывая собственные шансы убежать. Но он вовсе не напуган. Он сосредоточен.

Вадик прихватил с обеда котлетки. Свою и чужую. Теперь он методично разламывает их на части и раскладывает на приготовленные загодя кусочки хлеба. Эти бутерброды он будет есть до ужина. Вадик – человек запасливый.

На скамейке у песочницы Серёга болтает ногами в потрепанных сандалиях. Он пацан умный и общительный, но больше всего ему нравится быть одному с самим собой. И ещё нравится музыка, почти любая. Вот и сейчас он, прикрыв глаза, вслушивается в песню, плывущую из открытого окна дома напротив. Слушает и улыбается. Возня окружающих его интересует мало. Ещё Серёга выигрывает во все игры, в которых участвует. Наверное, это потому, что он не заточен на результат. Ему никому и ничего не надо доказывать. Ему и так нормально. А я? А кто же я такой? Я – наблюдатель…