– Буду ждать.

Последнее, почти шёпотом, с придыханием, которое мог уловить только собеседник:

– Оставьте это конфиденциальным.

Телефон погас, оставив после себя гулкую тишину. Адам задержал взгляд на черном экране на секунду дольше необходимого, прежде чем убрать аппарат обратно в ящик.

В этот момент раздался стук.

Кабинет Адама был воплощением холодной элегантности. Стеклянный стол, казавшийся невесомым, несмотря на размеры, был завален бумагами, разложенными с математической точностью. На стенах – несколько абстрактных картин в тонких черных рамках, их геометричные линии перекликались с силуэтом города за панорамным окном. Но больше всего Эмми поразила книжная полка – среди деловых изданий в одинаковых переплетах стоял потрепанный томик "Мартина Идена". Книга выглядела чужеродно в этом стерильном пространстве, как будто кто-то специально оставил ее здесь в качестве провокации.

– Что за спектакль? – ее голос дрожал от сдерживаемого гнева. Она скрестила руки на груди так плотно, что складки на блузке затянулись, подчеркивая напряжение в плечах. – Вы же прекрасно знаете, что сегодня у нас нет запланированных встреч. Или вам просто нравится нарушать личные границы?

Адам откинулся в кресле, его длинные пальцы сложились домиком перед лицом, скрывая легкую дрожь, которая все еще не утихла. Он изучал ее методично, как хирург перед операцией: нахмуренные брови, сведенные к переносице; губы, сжатые так плотно, что исчезла их естественная розоватость; напряженные плечи, готовые в любой момент развернуться и уйти.

– Алекс Ковальски, – произнес он, растягивая имя, как сомелье, пробующий новое вино. – Двадцать 32 года. Любит книги, – пауза, – особенно военные мемуары. Веган. Не пьет. – уголок рта дернулся. – Очень… милый.

Эмми почувствовала, как что-то холодное пробежало по спине, оставив после себя мурашки. Алекс действительно был милым – с его нелепыми шутками, которые он рассказывал, краснея до корней волос; с привычкой приносить ей домашние веганские печенья, которые она ела из вежливости, хотя ненавидела кленовый сироп; с тем, как он заикался, когда она дразнила его за чрезмерную романтичность.

– Вы следили за ним? – голос сорвался на высокой ноте. Последние две недели Адама а не было в офисе, а теперь эта новость… Ее пальцы сжали руку так сильно, что кожа на них побелела.

– Я интересуюсь всеми, кто работает на моих проектах, – в уголках его глаз появились морщинки, но это нельзя было назвать улыбкой. – Кстати, он получил повышение. Переезжает в Филадельфию. Завтра.

Эмми замерла, ощущая, как учащается пульс. В ушах зазвенело, а в груди что-то болезненно сжалось.

– Ты… ты убрал его? – слова вырывались с трудом, как будто кто-то сжимал ей горло. Впервые за долгое время ей было по-настоящему комфортно с кем-то, и теперь… Ее ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы на коже.

Адам поднялся со стола с грацией хищника, привыкшего к тому, что добыча не убегает. Эмми инстинктивно отступила на шаг, чувствуя, как сжимается пространство между ними, наполняясь электричеством.

– Мисс Картер, просто забавное совпадение и все. Он расплылся в хищной улыбке – они теперь стояли так близко, что она чувствовала тепло его тела и запах дорогого одеколона с нотками бергамота и кожи. – А ты… – голос стал тише, более хриплым, приобрел какую-то интимную окраску, – ты правда веришь, что я вкладываю миллионы в благотворительность только чтобы соблазнить тебя?

Эмми не могла оторвать взгляд от его глаз – таких близких, что она различала золотистые вкрапления в карих радужках. В них читалось что-то, что заставляло ее сердце биться чаще, даже когда разум кричал, что нужно бежать.