Если это и правда воспоминание… то что ещё было стёрто?

Алан закрыл глаза.

В груди было странное чувство – будто в его голове треснула тонкая перегородка, и через эту трещину начали пробиваться образы.

Неяркие, словно размытые от времени, но живые. Он не пытался остановить их.

Мир за прозрачными стенами капсулы начал стремительно меркнуть. Тусклые улицы, мерцающие витрины, идеальные фасады зданий – всё исчезало, расслаивалось, как плёнка на поверхности воды.

Где-то в глубине сознания он понял: он снова проваливается. На этот раз ещё глубже.

Сначала пришёл запах.

Не стерильный, безликий аромат кондиционированного воздуха, каким был пропитан весь город, а настоящий. Тёплый, с примесью влажной земли и деревьев. Запах, который невозможно воссоздать в лаборатории.

Потом – звук.

Тихий шелест листвы. Далёкий смех. Скрип досок под босыми ногами. А затем он увидел…

Перед ним был сад. Не такой, какие позже появятся в его жизни – идеальные, спроектированные, где деревья высажены по строго заданным линиям, где цветы выращены в лабораториях одинаковых размеров и типа. Нет. Это был живой сад, настоящий. Не подстриженная трава тянулась вверх. Ветки деревьев спутывались друг с другом. Ветер качал тонкие стебли одуванчиков, и где-то на деревянном заборе сидела кошка, лениво наблюдая за происходящим. Алан. Нет, не Алан, Габриэль – сидел на земле. Ему было лет пять, может, шесть. Он сжимал в руках небольшой деревянный кубик с выжженными буквами. Их было много, разбросанных вокруг. Рядом с ним стояла женщина, чьи черты были размыты, но тёплый голос звучал совсем рядом.

– Габриэль, посмотри, какая буква, – она показала на кубик.

Мальчик сосредоточенно нахмурился, провёл пальцем по выжженному знаку.

– «М»?

– Правильно, – женщина улыбнулась. – А теперь давай соберём слово.

Габриэль потянулся к другим кубикам, подбирая их один за другим. Где-то вдалеке шумит радио, передавая новости, но слова тонут в тёплой, летней тишине.

– «Мама», – наконец произнёс он, соединяя кубики.

Женщина наклонилась, погладила его по голове.

– Молодец, Габриэль.

Импульс.

Вспышка белого света. Будто в глазах взорвалась электрическая дуга.

И вот он уже не в саду.

Шум. Повсюду шум. Гул голосов, стук карандашей по деревянным столам, скрип мела по гладкой доске. Чьи-то шаги, чей-то смех. Всё сливается в одно пульсирующее звучание, будто городская радиоволна, пойманная между частотами.

Габриэль сидит за партой. Руки сцеплены в замок. Кожа слегка липнет к поверхности стола. Перед ним учебник, раскрытый на странице с геометрическими фигурами. Но он не смотрит в него. Он смотрит в окно.

За стеклом небо – настоящее, голубое, с редкими клочками облаков. Высокие деревья, раскачивающиеся под ветром. Солнечные блики на крыше соседнего здания.

– Габриэль!

Голос учителя резко возвращает его в реальность.

Он вздрагивает, переводит взгляд.

– Повтори, что я только что сказала.

В классе воцаряется тишина.

Десятки глаз уставились на него. Ждут.

Он пытается вытащить из памяти хоть что-то, но слова учителя не зацепились. Они пролетели мимо, растворились в шуме мыслей.

– Я…

Тишина становится тяжелее.

Учитель пристально смотрит на него.

– Габриэль, ты ведь слушал?

Он молчит.

Что-то давит на грудь. Как в тот момент, когда он упал в воду и не мог найти дна. Кто-то позади тихо усмехается. И вдруг знакомый голос рядом:

– Он просто задумался, – говорит она.

Габриэль поворачивает голову.

Рядом сидит девочка. Светлые волосы аккуратно собраны, глаза смотрят уверенно, спокойно.

Она чуть наклоняет голову и говорит громче:

– Габриэль просто считал углы на потолке, верно?