По приезду он сразу же начал искать встречи с ней, и его надежды оправдались, из стремного варианта, он превратился в милого перспективного мальчика, со всеми вытекающими. Жизнь в большом городе на парня повлияла, и он решил порадовать свою возлюбленную и побриться перед намечавшейся еблей, что было довольно-таки смело, потому что, если местные пацаны бы узнали, ярлык пидора было бы уже не отмыть, а там еще дядя Дима сидевший, в общем плохо могло кончиться.

Но пацаны в штаны к нему, ясное дело, не лезли и изрядно накидавшись дешевым бухлом он девушку своей мечты выебал, к слову его личная гигиена не произвела на нее никакого впечатления, да и вообще никаких эмоций секс не вызвал. Как бы то ни было, на следующий день новоиспеченный мужчина проснулся в похмельном счастье, но вскоре оно улетучилось, когда он обнаружил на своем члене какие-то красные пятна. Ужас и негодование овладели им, он долго смотрел на свой член и не ничего не мог понять. Он стоял в туалете как контуженный, тупо уставившись на свой хуй, думая о том, что надо было предохраняться, да и вообще в реальности все было совсем не так как он представлял. Образы в его голове не особо сходились реальной внешностью девушки, теперь она вызывала у него отвращение, к тому же после бухла тянуло блевать, и долгожданная ебля в итоге оказалась скорее в тягость, чем в радость.

В отчаянии он зашел в свою комнату одел свой сюртук, жилет, высокие брюки, цилиндр, монокль, достал пергамент, перо и чернила и большим каллиграфическим почерком написал «Завещание» (ебанутый парень, честно говоря). Он долго и грустно смотрел на заголовок и с грустью понял, что у него ничего нет, и всю свою жизнь он шел по накатанной, выстроенной его суровым отцом, и на самом деле он ничего сам о себе не знает. Захандрив от открывшейся картины жизни, он начал спрашивать себя, как же так все могло выйти, в какой момент нужно было проявить волю и взять все в свои руки. А вдруг потом понял, что он вчера брил яйца, и просто волосяные фолликулы повредил вот у него хуй и местами покраснел. Он уже хотел выдохнуть с облегчением, но тут в дверях его комнаты оказался батя. Крайне неловкая сцена.

Батя знал своего сына не первый день и по его выражению лица быстро догадался что к чему, хотел было заржать, но ему стало как-то обидно за него не последний так сказать ему человек. Но больше его занимали две неожиданные мысли. Во-первых, он впервые жалел, что отправил сына в Москву, до этого он и яйца не брил, так еще блядь и полную раковину волос оставил, да и сюртук с цилиндром выглядели как новые, так вот на что сын все его деньги тратил, в Мухасранске такой херни не продают. А затем он первый раз в жизни обрадовался, что у него уже не стоит.

А парень в родной город больше не возвращался, ушел из своего технического института и поступил в театральное училище.

Во времена, когда границы между стилями стерлись, когда андеграунд стал попсой, а попса андеграундом, когда слова мода вышла из лексикона людей, кроме тех, кто занимается статистикой, на окраинах искусства продолжают делать панк.

Процесс это совершенно не хитрый: ты просто делаешь любую ебанутую хуйню, о которой большинство обывателей никогда не узнают, а если узнают, то даже не будут пытаться понять, и говоришь, такой важным, раздолбайским, антисистемным ебальником: это панк! И конечно же сородичи по племени, посмотрят на получившееся творчество и либо одобрительно соглашаются, и говорят: «дааа, это панк, охуенно, чувак, пойдем бухать во дворе», либо корчат раздраженно лицо и говорят: «нихуя, это не панк».