Он уже почти убедил себя, что это какая-то системная ошибка, фантом, порожденный его собственным воспаленным воображением. Что нужно просто выключить этот проклятый ящик, забыть о нем и попытаться вернуться к своей жалкой, но хотя бы предсказуемой рутине. Он даже протянул руку к тумблеру питания, но в этот самый момент произошло нечто, заставившее его замереть.

Пульсация светодиода вдруг стала чаще, интенсивнее. Затем на темном экране терминала, где до этого лишь изредка пробегали строки диагностического текста, хаотично заплясали какие-то символы, больше похожие на древние, забытые руны, чем на машинный код. Из недр корпуса донесся нарастающий гул, а потом – резкий, скрежещущий звук, будто кто-то пытался провернуть давно заржавевший механизм. Вентиляторы охлаждения, молчавшие годами, внезапно взревели на полных оборотах, выбрасывая в комнату облачко пыли с запахом перегретого металла и озона. Тот самый запах.

Итан отшатнулся, инстинктивно прикрывая лицо рукой. Сердце ухнуло куда-то вниз. Это не было похоже на обычный сбой. Это было… вторжение. Жестокое, грубое, отчаянное.

И тут же, сквозь рев вентиляторов и треск статических разрядов, прорвался звук. Сначала это был просто белый шум, пронзительный и режущий слух. Потом в нем начали появляться какие-то обрывки, искаженные до неузнаваемости… Голос? Да, это был голос, женский, задыхающийся, полный такого неподдельного ужаса, что у Итана волосы встали дыбом.

– …не слу…йте их! – прорвалось сквозь помехи. – Это… обман… всё…

Экран терминала заполнился каскадом битых пикселей, искаженных изображений, которые тут же рассыпались, не успев сложиться во что-то осмысленное. Но голос, несмотря на чудовищные искажения, продолжал звучать, перемежаясь с длинными, мучительными паузами и всплесками статики.

– …контроль… контроль потерян! – Голос сорвался на крик, который тут же утонул в реве помех. – Они не… не говорят правду… о Марсе…

Марс. Это слово, как раскаленный гвоздь, вонзилось в сознание Итана. Он вцепился в края стола, не в силах отвести взгляд от экрана, не в силах перестать слушать этот кошмар, транслируемый из глубин космоса, из его собственного прошлого.

– …побочные эффекты… А-а-а! Ужасные… невыносимо… – снова крик, полный боли и отчаяния. – Лена… как Лена… всё повторяется…

Имя Лены, произнесенное этим искаженным, страдающим голосом, ударило Итана под дых. Это была Аня. Аня Рамирес. Его бывшая коллега, его протеже, та самая, которую он когда-то пытался отговорить от участия в слишком рискованных проектах. Та самая, чей смех он еще помнил.

– …они не знают, что делают… или знают… Боже, они знают! – Голос Ани дрожал, прерывался рыданиями. – Итан… если ты… слышишь… Помоги… прошу… здесь… ад… настоящий ад… "Этерред"… они…

Последние слова потонули в оглушительном всплеске помех. Экран терминала на мгновение вспыхнул ослепительно-белым светом, а затем погас. Вентиляторы, взвыв в последний раз, затихли. В комнате повисла оглушительная, звенящая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Итана и стуком его собственного сердца.

Он сидел, не шевелясь, глядя на мертвый экран. Руки его дрожали. Перед глазами все еще стояли вспышки света и хаос битых пикселей, а в ушах звучал искаженный, полный ужаса голос Ани.

Сообщение. Фрагментированное, изуродованное, но от этого не менее страшное. Оно прорвалось сквозь все барьеры, сквозь световые годы и слои корпоративной лжи, чтобы донести до него этот крик о помощи из марсианского ада.

Аня была там. И она была в беде. В такой же беде, в какой когда-то была Лена. В какой когда-то был он сам.