«Неужели и впрямь Рената меня похитила?!»

Давно витавшее в голове подозрение заставило меня прислонить ладони к рту. Я судорожно обдумывал десятки раз произошедшее и не мог понять – зачем? Похитили для выкупа? Но… ведь я всего лишь обычный студент! Моя мать не обладает столь обширными средствами, чтобы выплатить астрономическую сумму за сына! Да и станет она это делать?

Хватаюсь за голову, сжимая между пальцев пряди своих волос. Слишком много додумываю! Остановись и разбирайся с тем, что имеешь на руках! Я бы сказал себе сделать глубокий вздох, но, Господи, тут нечем дышать вовсе!

Всё, что я знаю, это то, что я изначально не ощутил никакой опасности от Ренаты. Я даже в мыслях не рассматривал, что она сможет провернуть нечто подобное! Она же… девушка, черт возьми!

Она заманила меня к черту на куличики! Видит Бог – мне стоило бы внимательно прислушиваться к тому, что она говорит! Но к чему именно?

«Отработаешь потом» – это?

Меня забрали в рабство?

Сексуальное рабство?

Или пустят на органы?

«…тётю боятся все обитатели леса…»

Я не могу двинуться. Я дошел до точки, когда не могу адекватно оценивать ситуацию. Гадаю. Неизвестность пугает сильнее, чем очевидная опасность.

Воздух!

Дайте хоть немного уличной прохлады, иначе я задохнусь!

Я подрываюсь со своего места. Ноги ватные, едва могу стоять, поэтому опираюсь головой об стену, чтобы не упасть.

Однако и шести шагов сделать не успеваю, как звенят кандалы и оттягивают меня обратно. Всё – пять шагов от моего лежбища – лимит передвижения. Пытаюсь выпрямить руки вперед, но грёбанная цепь тянется и сдавливает шею. Господи, в какое же дерьмо я попал!

Щелчок. Я его слышу, или мне показалось? Замираю на месте, боясь сдвинуться. Прислушиваюсь. Это что, шаги? и голоса? Меня пробирает озноб с головы до пят. Наверное, я впервые в жизни так боюсь, что у меня аж коленки трясутся. Сейчас может произойти, что угодно!

Звон ключей, отпирающий двери. Щелчок, прорезавший темноту. Петли открываемой двери противно скрипнули. Густой мрак комнаты озарился тусклым светом, исходившим из прохода. Я зажмурился и резко отвернулся.

И в тот самый момент, когда я решил вновь разлепить глаза в душной каморке зажигается собственный свет. Я инстинктивно закрываюсь руками. Кожей ощущаю легкое дуновение свежего воздуха и тотчас я жадно раскрываю рот, чтобы вдохнуть. Дышу! Дышу, не переставая. Не могу насытиться! Ещё! Дайте ещё воздуха!

И внезапно в моей голове вспыхивает поговорка, которую так часто любила повторять бабушка: «перед смертью не надышишься!»

Я с ужасом замираю с приоткрытым ртом. Чуть приопускаю одеревеневшие руки со своего лица и вижу их – моих двух палачей в женском обличье.

Мы стоим, глядя на друг друга, наверное, минуту. Это напоминает долгожданную встречу, когда вроде как с нетерпением ожидаешь приезда дальнего родственника или друга, с которым общался по переписке, а встретив в живую ты просто не знаешь, что сказать и стоишь в ступоре.

Я дёргаю зрачками, переводя взгляд на вторую женщину, ту, чьего лица я не помнил. Странное дело. Даже сейчас, глядя на неё, я не могу понять, что с ней не так: невысокая, но её фигура, облаченная в джинсовый комбинезон, какая-то… неправильная что ли? Плоская, не в том смысле, в котором это обычно употребляется, но нет отчетливой талии, из-за этого её тело кажется бесформенным. Руки неестественно длинные; плечи слишком широкие для женщины. Темно-каштановые волосы зачесаны назад, лишь одна скудная тоненькая прядка маячит перед вытянутым лицом с широкими скулами и тонкими щеками. Губы тонкие, как одна сплошная полоска, плотно сжатые, уголки которых неизменно тянутся вниз. Глаза глубоко посажены, раскосые, в прищуре.