21 день Anastasia Khorus, Анастасия Хорус

Все события в данном произведении вымышленные.

Любое сходство с реальными людьми, местами и событиями случайны.

Некоторые материалы взяты из открытого доступа.

Автор не претендует на истину в последней инстанции.

Мнение автора может не совпадать с мнением читателя.

Убедительная просьба, не воспринимать прочитанное как инструкцию по выживанию!

Нечем дышать!

Душно!

Кто-нибудь, откройте окно! Иначе я сейчас задохнусь!

Да впустите же воздух!»

Пытаюсь разлепить немые губы и закричать сквозь сон, но… почему-то не могу. Я принял попытку еще раз, но так и не смог совершить задуманное. Только спустя несколько минут понял, что мой рот плотно залеплен скотчем. Именно этот чудовищный факт, заставил меня окончательно проснуться, а не спёртая, давящая на лёгкие, духота. Хотя она определенно поспособствовала пробуждению.

У меня ощущение, что я не открывал глаз вовсе: слишком темно – ни зги не видно. До моих ушей донесся слабый хриплый стон – удивился на мгновение от того, что это мой собственный голос! Такой слабый и немощный, подобно умирающему от туберкулеза.

В самом деле мои губы стягивает скотч, а во рту языком нащупываю мокрый кусок ткани.

«Это… это какая-то шутка? Что? Что произошло со мной?»

Лежу на чем-то теплом, шерстяном, но жестком как на голых камнях. Будто бросили подстилку в углу, хотя я не удивлюсь, если так оно и есть.

Подрываю свое тело, и тут же жалею об этом – в полуприсяди от столь резких движений у меня сразу же закружилась голова, и я качнулся вперед. Внутренние органы скручивает от болевого спазма. к горлу подходит омерзительная горьковатая рвота, если я не сдержусь, то захлебнусь в ней… Быстрым движением, скованных? Рук я нащупываю смятые краешки скотча и резко дергаю за них. Кожа и губы неприятно жжет – наверняка вместе со скотчем отлепилось несколько моих редких волосинок на лице. Я сплевываю мокрый кусок ткани, а вместе с ней и содержимое желудка. Нескольких спазмов оказалось достаточным, чтобы я почувствовал себя легче. Мне вообще всё равно попало ли что-то на меня, или возле меня. Я с жадностью глотаю тяжелый горячий воздух! Дышать через рот все же легче.

А вот теперь… Теперь я оказался перед иной преградой – гораздо пугающей, чем тошнота или нехватка воздуха.

Я связан. Не веревками, иначе я бы не услышал лязгающего звона металла. Дергаю руками вправо – в оглушающей непроглядной тьме этот звук ударил по моим ушам громче, чем церковные колокола рядом с моей пятиэтажкой.

Пытаюсь раздвинуть руки в стороны – не могу. Нащупываю пальцами шероховатые разгоряченные, то ли от моего собственного тела, то ли от комнатной температуры, железные оковы. Они ощущаются ржавыми, однако я совершенно не могу понять степень их разрушаемости, но одно ясно точно – своими силами я их никогда не разорву.

В процессе пальпации своего тела я осознал еще несколько неприятных фактов: на шее болтается ошейник, но из той же «оперы» – он железный, а цепь с середины ошейника тянется к звеньям у запястий. и все бы ничего, но я никак не могу полностью опустить руки вниз – ошейник начинает сдавливать горло, врезаясь зубчатыми неровными краями в кожу.

Цепь, что тянется между ошейником и моими руками короткая, но увесистая. Судя по всему я сейчас выгляжу как богомол. Ноги мои также в кандалах, но эти оковы сдавливают лодыжки. Видать не было моего размера. Уверен, на мне зияют гематомы. Я двинул ногами имитируя шаги, чтобы оценить степень допустимого передвижения – мне доступны лишь коротенькие шажки. Бежать не смогу.

Есть и третья цепь, которая обернута вокруг то ли трубы, то ли балки – понять точно не смог. Именно она пристегнута позади ошейника – самая внушительная, звенья которой прочнее наручных и нашейных. Видимо, кому-то показалось недостаточным, чтобы просто сковать мои движения. Надо посадить на привязь, как пса. Для полного комплекта не хватает маски Ганнибала Лектера.

Ладно! Раз я способен иронизировать над ситуацией, значит, панике пока не поддался. Это радует.

И всё же, насущный вопрос – какого лешего? Это прикол какой-то? Я же ведь…

«А где я?»

– Эй… кто-нибудь тут есть? – хриплю я.

Будь я проклят, это точно мой голос? Почему он такой вялый и осевший, как у больного ковидом?

Замираю. Прислушиваюсь – ни одного звука, будто я вакууме. Похоже, я нахожусь в некоем глухом ветронепроницаемом помещении, но как я мог попасть в столь невыгодное положение? Верчу головой, в надежде хоть что-либо разглядеть. Напрягаю слух до невозможного.

– Эй! – стараюсь придать своему голосу выше ноток, но получился в очередной раз слабый полустон-полухрип.

– Выпустите меня отсюда… Пожалуйста…

До чего же жалким звучит мой голос! Но это хотя бы громче, чем было.

Как же меня мутит! у меня сейчас дикое желание разораться во все горло, но я в рот словно воды набрал, и было бы хорошо, если оно и впрямь так было, а не в переносном смысле – во рту сухо, что горло раздирает как хочется пить! Вдобавок эта мучительная духота… еще чуть-чуть, и я готов вновь отрубиться…

Сильно дергаю руками в сторону – звенья лишь противно скрипнули, натянулись. Чуда не случилось.

На ощупь придвигаюсь назад и натыкаюсь на стену. в лопатки неприятно врезались выпирающие кирпичи.

Думай – разберись – вспомни. в мельчайших подробностях с самого начала, что случилось до этого? Только так я пойму, как я оказался в столь плачевном положении!

«Меня зовут Ангелов Игорь Сергеевич. Люди очень часто ставят ударение на первую букву в моей фамилии, и мне приходится их поправлять, указывая на вторую гласную. Первого ноября мне исполнилось двадцать лет. в этом году я закончил третий курс по специальности: «Математическое и программное обеспечение компьютерных технологий».

Следует признаться, что предпоследний год обучения дался мне тяжким невыносимым трудом и сопровождался мучительной бессонницей. в силу увеличения объема преподаваемого материала, я поспевал как мог, лишь бы сдать автоматом сессию. Вдобавок, меня измотала работа в «вейп-шопе», в котором мне приходилось трудиться за тот неполный объем часов, который я выпросил у своего начальника. Зря, наверное? Все равно получал меньше, чем те ребята, которые работали полный день, а не какие-то жалкие шесть часов до закрытия магазина.

Тяжелым год выдался не только из-за учебы… Я чувствовал, что эмоционально выгораю и был готов свихнуться от не самых радужных событий в моей жизни. Чтобы окончательно не сорваться на своих близких друзьях, решил, так сказать сменить обстановку…»

В кромешной тьме оглядываюсь вдруг вокруг себя и горько усмехаюсь.

«Сменил, а? Ладно, о чем это я? Два месяца назад, а может быть и три? Точно не помню, но я познакомился с девушкой по имени Рената. Милая, задорная; смеялась с мемов, что я кидал ей. Она живет в приморском небольшом городке, где-то в шести часах езды на электричке от моего родного города.

Так и закрутилось у нас: иду с учебы – пишу ей. с работы – тоже пишу. Созванивались, общались по мессенджеру, в общем-то ничего особенного… Рената оказалась приятным собеседником, но я не рассматривал эту девушку для отношений. Я от прошлых-то не отошел ещё…»

Пока я раздумывал, вспоминал, казалось, столь незначительные детали я понемногу осознавал… Мысль – одна лишь мысль пронзила меня, но я… Я не готов поверить в неё! Часть меня всё еще отторгала произошедшее – и я, Господи, как же хочу, чтобы это всё просто оказалось пранком, вышедшим из под контроля!

Морщусь. Кажется начинаю паниковать. Слишком рано. Тише. Успокойся. Ты здесь в одиночестве. Никто пока бензопилой не угрожает – есть время все тщательно обдумать.

Делаю медленный глубокий вдох… Да как же здесь не хватает воздуха-то, а!

«Рената давно предлагала приехать к ней. а я что? Сессию закрыл досрочно; дома бесконечные скандалы с мамой и вечными разборками с её собутыльниками! а Егор с Нютой…? у них своя жизнь, а я итак чувствовал себя третьим лишним.

В общем, не видел причин отказывать. Давно хотел познакомиться в живую, заодно развеяться. к тому же лето выдалось на редкость жарким – в начале июля солнце не хило так палило, а на побережье вовсю начался сезон.

Так что я взял билет и ранним утром сел в электричку. Маму предупредил, но я не думаю, что она была способна хоть что-то разобрать с бодуна. Вике правда сказал, куда я, и как скоро вернусь. Она заплакала.»

Сжимаю кулаки до трясучки, вдавливаясь спиной в кирпичный угол. Одного только воспоминания об её истерике заставило возненавидеть самого себя. Я оставил её!

Черт, учитывая мое нынешнее положение, думать о сестре совсем не выносимо! Как наяву вдруг ощущаю её маленькие худые ручки, обвивающие мою шею. Она стучит по моей спине и плачет беспрерывно, умоляя, чтобы я взял её с собой, а не оставлял с родной матерью… Что же у нас за семья-то такая, а? Каждый раз задаю себе этот вопрос, и не могу дать адекватного ответа.

Звон цепи приводит меня в чувство – хорошо, что не взял Вику. Мне страшно вообразить, что могло бы случиться с ней, если даже я, молодой парень, сижу тут, на цепи, как собака.

Вик, я надеюсь с тобой всё хорошо. Когда вернусь, я тебя больше никогда не оставлю!

Смахиваю пот со лба – тут как в парилке. Думать очень сложно. Напрягаю извилины, заставляю работать шестеренки своего мозга. Давай, Рыжий, не распускай нюни! Ты вспомнить должен, как сюда попал!