Дневник наблюдений

03.03.2020

Завершила отгруз в Симферополе. Возвращалась домой далеко за полночь. Погода изменилась – холодно, дождь со снегом моросил. Гололед. в такую погоду вести седельный тягач проблематично. Крымский мост проехала, дальше извилистая дорога. До Туапсе еще надо умудриться доехать в целости и не опрокинуться.

Ехала медленно. На заднем сидении у меня как обычно пристроился Итч. Он тихо спал, только изредка хвостом вилял и скулил. Компания не была в восторге, что я беру с собой боевого гигантского пса в свои тридцатидневные командировки. к слову, алабай порода, которая блещет своими размерами и мускулатурой, но с Итчем редкий случай. Его размеры впечатляли, когда он, будучи щенком, достигал метра и весил почти девяносто килограмм. Но если сейчас он обопрется на меня, то достигнет двух метров, а вес сто двадцать пять килограмм. Повезло, но не с характером. Тяжело его дрессировать – на редкость игривый и ласковый. До сих пор пытаюсь выбить из его пёсьей головы сентиментальную чушь, но хотя бы к незнакомцам начал проявлять агрессию, а то постоянно хвостом вилял. Он – охранная охотничья порода. От него требуется только чёткая готовность действовать по команде.

Все еще помню, как устроила цирковое представление при устройстве на работу, дескать собака для моей же безопасности. Я же, мол, женщина, мало ли что со мной может случиться!? а Итч мой защитник.

Удобно при любом случае парировать половой принадлежностью. Можно слезу иногда пустить для пущего эффекта, но тут мне конкретно надо постараться, чтобы выдавить их. Впрочем, я не солгала начальнику.

Я привыкла, что на меня глазеют, как мужичьё, так и бабьё. Таращатся, видя, как я из фуры вылезаю. Самцы так и вовсе с неловкими заигрываниями норовят познакомиться. Правда присутствие Итча их нервирует, и незадачливые любовники быстро ретируются.

Бабьё в ауле часто за моей спиной шушукаются, что лицо у меня пренеприятное, да в мои тридцать восемь пора бы уже детей нянчить, а «не бегать по лесу с ружьем наперевес с нашими мужиками».

Я жене Давыденко как-то отплатила за подобный гонор. Испекла пирог с «сюрпризом». Отнесла им на чай. Съели за милую душу, даже детёнышу её понравилось. Ирка Давыденко всё спрашивала, что это за мясо такое вкусное, и почём брала? Или «снова загубила несчастного кабанёнка»? На её кривое ухмыляющееся лицо я ответила: «Ир, если оглянешься вокруг – поймешь». Но она не поняла. Главное мне всё предельно ясно, оттого и вновь прочувствовала приятное покалывание в сердце.

Неважно.

Остановилась в Джигинке на АЗС. Глаза слипались. Кофе, думала, куплю себе да кости разомну. Заодно Итча выгуляю – он вообще ненавидит долго сидеть без движения.

Стою. Курю. Пью горький кофе. Рядом со мной сидел Итч. Набегался по окрестностям. Дождь сменился снегом. Тут почувствовала, что кто-то подошел ко мне сбоку. Оглянулась, а это бабьё. Вся трясется от холода, в тоненьком зачуханном пальтишке. Пояс едва удерживает пузо. Вот-вот и треснул бы вместе с пуговицами. Я грешным делом подумала, что бабьё обрюхаченная, а она просто оказалась жирная. Подавила желание сморщиться – от девки разило въедливым многонедельным потом. Лицо у неё опухшее, розовое. Волосенки короткие, торчали в разные стороны, темно-зеленого цвета, как будто флакон зеленки на себя опрокинула. Возраст неопределенный совсем: то ли шестнадцать, то ли тридцать. (Позднее, я узнала, что ей восемнадцать).