Я не могу сдержать громких воплей, что вырываются из моей глотки. Молю о пощаде, я повторяю одни и те же раз за разом! Но это безжалостное чудовище лишь продолжает изувечивать меня зверскими невыносимыми ударами. Я бессильно качусь по стене вниз, прикрывая голову. Сжался, сгорбился в позе зародыша, прислоняясь лбом к стене. Моя спина раскрыта…

Я ничего не понимаю… За что… Просто… За что?

Надрывно ору, изгибаюсь в неестественных позах, как только плеть соприкасается с кожей. Моя спина истерзана крестообразными глубокими отметинами, которые останутся у меня на всю жизнь. Кожа горит от ударов, чувствую, как по спине, плечам и груди стекает густая кровь. Чуть ли не реву от бессилия, зову на помощь… Кого угодно! Но… кто меня здесь услышит?

Окровавленный, лежу на боку, прислонившись лбом к коленям. Подстилка пропиталась кровью. Я лихорадочно дрожу, всхлипываю.

– Пожалуйста, это невыносимо… Я ничего не сделал! Я не виноват…

– Не виноват?! – громогласно взревела Рената и в очередной раз, замахнувшись, ударила меня хлыстом в висок. Острый наконечник воткнулся в кожу головы.

Я разразился истошным криком, тут же закрыв связанными руками место последнего удара. Кровь хлынула из раны, заливая пальцы с веревками.

– Все вы говорите, что не виноваты! Все вы говорите, что ничего не сделали! Ненавижу! Ненавижу тебя! Ненавижу всех вас! Чтоб вы все попередохли, мрази! Чтоб вы никогда не рождались, ублюдки! – каждое её разъяренное, наполненное жгучей ненавистью слово, вгрызалось в меня так же сильно и глубоко, как и удары плети по моему телу.

Рената вдруг перестает хлестать меня, она отбрасывает плеть куда-то в сторону от себя, а сама чуть склонившись, упирается ладонями о свои колени. Её голова опущена вниз. Наше шумное дыхание смешивается – одно громче другого. Только я почти свищу, а Рената задыхается.

Я осторожно опускаю трясущиеся руки вниз. По виску течет теплая струйка крови, заливая глаза. Щурюсь. Оставляю открытым только одно веко. Это не передать мыслями, словами, насколько мне нестерпимо больно. Всё, что я хочу – забраться под стол и никогда оттуда не вылезать… Хочу вновь прижаться к бабушке, обвить её шею руками и разрыдаться от происходящего ужаса. Едва готов потерять сознание, но я не хочу засыпать… Я должен оставаться в сознании! Если сомкну глаза, то уже никогда их не открою.

– П-поговори со мной… – тихо шепчу я.

Рената быстро поднимает на меня взгляд. Её брови дрожат у переносицы, губы искажаются в подступающем плаче. Я вижу, как из уголков её глаз текут слезы.

– Такая мразь как ты не поймет! – произносит она, но я отчетливо слышу в её голосе желание вывалить мне свои мысли подчистую.

Рената падает на пол рядом со мной и хватается за голову. До моих ушей доносится её тихий плач. Собираю остатки своих сил, и шатаясь, приподнимаюсь. Шиплю от боли…но она не имеет никакого значения.

Потому что я сердобольный идиот. Жестокий равнодушный человек никогда не станет проливать слёзы, истязая другого.

– Тебя кто-то обидел, да? – осторожно, с выдохом произношу я.

Рената поднимает на меня озлобленный мрачный взгляд. Буравит им.

– «Обидел»?! – язвительно передразнивает она, сжимая руки в кулаки: – Пошел ты, ублюдок! Сейчас я отдышусь, и я снова начну тебя колотить! Только так ты поймешь… Никакие слова это не изменят, ты понял меня?! – она выпучила глаза и резко поддалась вперед.

– Т..ты… – я не успеваю продолжить. Разражаюсь надрывным кашлем, жадно глотая воздух. От кашля раны на теле заныли пуще прежнего и кровь сочится обильнее.

– Чтоб ты задохнулся! – ненавистно процедила Рената, глядя на меня.