– Что сказать? – устало подбодрил он.

– Я заранее прошу прощения, но хотел узнать, не нужна ли вам помощь с вечером памяти?

– С чем? – механически спросил Конон, уже понимая, что из-за шока или своей непомерной грусти даже и не подумал о поминальной службе или чём-то подобном. Все похороны в его жизни были устроены кем-то другим: родителей хоронил дед, деда – его сестра, родителей Лены в недавнюю пандемию – сама Лена…

– С поминками, как это называется, – неловко пояснил Савлатов, и тут же затараторил: – Я знаю, что Елена Тихоновна была атеисткой, да, но, может быть, вы хотели бы как-то её проводить в последний путь…

«Последний путь?» – даже думать об этом было больно. Может, это не Лена была за ним, как за каменной стеной, а наоборот? Что он должен сделать? Вслед за слабостью в нём вскипела злость, как часто бывало:

– Проводил уже! – грубо сказал он и тронул свободной рукой металлический цилиндр с датой смерти.

– Понимаю… – протянул собеседник, – Тогда у меня следующее предложение. Мы… Ну, я и наши общие с Еленой друзья, хотели бы организовать вечер, чтобы почтить память о ней так, как она заслуживает…

«Почтить память…» Конон был настолько поглощён собственным горем, что совсем не подумал о том, что Лена была не просто его любимая маленькая девочка, она была большой профессионал, настоящий учёный… «Учёными бывают собаки, а я – исследовательница!» – тут же с шутливым укором произнесла Лена в его голове.

– Да, конечно… – пробормотал Конон, – что от меня нужно?

Он вдруг со страхом понял, что дома ему делать совершенно нечего, только сходить с ума и пить, и ухватился за идею как за спасательный круг.

– У Елены Тихоновны же есть сестра в Москве? – спросил Джафарович, – Может быть, какие-то ещё другие родственники, я не знаю… Вы сможете с ними связаться?

– Я свяжусь. Когда вы планируете этот вечер?

– Ну… – на секунду Савлатов задумался, – обычно это проводят на третий день. Получается, послезавтра?

«Послезавтра» звучало страшновато: чёрт его знает, чем он забьёт оставшиеся два дня, но традиция есть традиция.

– Послезавтра у нас будет двадцатое…

– Двадцать первое.

– Да, точно! Не спал… Так, хорошо. Тогда давай я подъеду, обсудим, где, как…

– Нет-нет, мы всё сделаем, не беспокойтесь. Я уже… взял на себя смелость, извините, забронировал зал на Галерной, так что всё под контролем.

– Но…

– Я представляю, что вы чувствуете, Конон Павлович, прекрасно представляю… Поэтому прошу вас, не утруждайтесь, отдыхайте. Поспите, в конце концов, приведите мысли в порядок…

«Да что бы ты понимал, щегол!» – с горечью подумал Конон, но сил бороться ещё и с этим у него не было. Он посмотрел на Ленин стол. Рядом с ноутбуком стояла их «живая фотография» со свадьбы. Молодой Конон с дурацкой причёской кружит на руках миниатюрную блондинку в искрящемся белом свадебном платье.

– Ладно, понял.

– И дайте мне ваш телефон! – спохватился Джафарович.

– Напишу тебе смс на этот номер, добро?

– Добро! – почему-то Конону показалось, что собеседник улыбнулся, – Так свяжитесь со своячницей?

– С кем?

– Ну с сестрой Елены Тихоновны.

– А, ну да. Значит, двадцать первого…

– В три часа дня. Галерная, пятнадцать.

– Понял.

Конон повесил трубку и невидящими глазами уставился на экран телефона. В бытность свою следователем он первым же делом осмотрел телефон, стол и компьютер жертвы, но сейчас… Какой-то иррациональный страх не давал ему этого сделать. Чего он боялся? Потревожить ещё живую память о жене? Упустить казавшуюся единственной ниточку к ответу на мучивший его вопрос? А может быть, наоборот, столкнуться с неправильным ответом?.. Наверное, он просто устал.