Она была такая счастливая, искренняя, настоящая, что даже сопливые песни неизвестной ему группы вдруг обрели смысл.

«Ну что ты нашла во мне? Я такое нелепое чучело…» – пел солист.

Конон именно таким нелепым чучелом себя и ощущал, стоя там и глазея на Лену. Тем более, что она была не одна, и её синеволосый спутник норовил схватить её за задницу. Девушка отстранилась, и тут же чмокнула своего парня в губы, и тогда в груди Конона что-то странно сжалось.

«Глупость это всё!» – плюнул он и решил уйти. Но заиграла новая песня, и когда толпа уселась на пол и зажгла огоньки телефонов, Конон вдруг оказался прямо позади Лены и её спутника. Тот был пьян и навязчиво предлагал ей выпить.

– Ленчик, давай глоточек, а?

– Макс, совсем охренел? – зашипела Лена, сверкнув глазами и оглянулась. На мгновение их взгляды встретились, и Конон ощутил, что щёки загорелись. Он хотел что-то сказать, но пока думал, что и как, девушка уже встала и потащила своего кавалера к выходу, попутно извиняясь перед потревоженными парнем зрителями.

«Мы можем не увидеться больше!» – пронзительно пел вокалист. Сердце Конона ёкнуло. Он почему-то не мог просто так дать уйти этой девочке в небытие…

Он выскочил из клуба и тут же услышал женский крик. За углом, в арке каких-то заводских ворот, Лена отчаянно защищала своего парня.

Тот уже валялся в грязном снегу, а над ним, потирая кулак, возвышался бугай в дутой куртке.

– Да заткнись ты! – он замахнулся на Лену, и Конон рванулся вперёд.

Он влетел между нападавшим и девушкой. Прямой удар в челюсть, и бугай осел на землю. Из тени арки выскочил второй гопник, блеснуло лезвие. Девушка вскрикнула, и Конон резко развернулся, инстинктивно рубанув левой по запястью нападавшего. Треск сустава, нож бесшумно вылетел в снег.

С руганью и угрозами гопники растворились в лабиринте промзоны.

– Ты как? – тяжело дыша, спросил Конон.

– Норм! – коротко ответила девушка и кивнула на своего парня, – А вот у Макса вроде как сотрясение…

– Ты врач что ли? – адреналин шарашил Конона вовсю, но внутри разливалось какая-то подозрительная и недопустимая нежность.

– Буду, – ответила девушка, и улыбка на мгновение осветила её лицо, – когда вырасту!

Так они и познакомились. Потом были многие дни, недели и месяцы переписки, тысячи сообщений и голосовух в «телеге», а потом – когда Лена поступила в Питерский универ – и настоящие свидания. Тогда ли родилась их любовь? Наверное, много позже. Но в одном Конон не сомневался: именно под эту песню он понял, что не может отпустить из своей жизни эту девушку с розовыми волосами…

Музыка прервалась на мгновение, и тут же заиграла снова. Теперь Конон расслышал, что мелодию сопровождает слабое жужжание. Звук доносился прямо из-за стены, из комнаты… Конон тряхнул головой, выныривая из ласковой полудрёмы воспоминаний. «Её телефон!» – вдруг осенило его, он резко подскочил и рванул в комнату на звук.

Так и было: на расправленной кровати, подключенный к зарядке, вибрировал песней Ленин телефон. С экрана улыбался Джафарович. «Звонит САВЛАТОВ», – гласила надпись на экране. Поколебавшись, Конон поднёс телефон к уху.

– Слушаю! – хрипло ответил он.

– Конон, ещё раз здравствуйте! Извините, не знаю вашего номера и подумал, что смогу дозвониться поэтому…

– Слушай, – Конон тяжело вздохнул, его буквально затошнило от перспективы нового разговора о Ленином импланте, – я попробовал. Ничего не получилось. Дальше давайте сами, ага?

– Я по другому поводу, – будто даже грустно произнёс голос, – как бы сказать…

Конон терпеть не мог, когда начинали разговор, и не знали, что сказать. Он сжал зубы, но сил злиться уже не было.