– Кать, слушай… Лена умерла. Вот.

– О, Господи! – Катерина ахнула, и у Конона закололо где-то в груди, – Я прочитала в новостях только что… думала, фейк…

– Нет, Кать, Лены больше нет. – Он с трудом выдавливал из себя слова, в горле стоял ком.

– Боже мой, боже мой! – Катя заплакала, Конон словно видел её, маленькую брюнетку, сидящую на скромной кухоньке, где они когда-то пили чай вместе с Леной и её родителями…

– Кать, держись! – нерешительно произнёс он, – Виктор с тобой? Катя?

Рыдания в трубке ушли на второй план, и Конон услышал голос Виктора – Катиного мужа.

– Алло, привет, Кон. Прости, Катерина совсем расклеилась…

– Немудрено. Я и сам бы… не умею только.

– Понимаю, понимаю. Сочувствую тебе, ты держись, мы с тобой… Катюшка, малышка моя, иди сюда… – последнее было сказано в сторону, и сердце Конона сжалось, когда он представил, как Витя на том конце провода нежно обнимает свою жену. Маленькую, в слезах, живую.

– Кон, какая помощь нужна? Ты говори, мы всё сделаем. Похороны там… сейчас билеты возьмем, приедем, поддержим…

– Да какие похороны… – горестно ответил Конон, – от вируса Ленка моя умерла. Так что… без похорон.

Виктор выругался.

– Вить, послезавтра, двадцать первого, в три часа у нас тут, на улице Галерной… ну я напишу! Короче, будет вечер, поминальный. Вы приезжайте, билеты я вам куплю. – нервы Конона снова начали сдавать, он не мог больше слышать рыдания в трубке, – Приедете?

– Будем, Кон!

– Ну всё, давай тогда. Держитесь!

Не дожидаясь ответа, он положил трубку и откинул телефон на подушки. Камень с души, по крайней мере один. И теперь у него появилось занятие на ближайшие часы, а значит, можно было отвлечься от мыслей, и хоть что-то делать. Это было привычнее.

* * *

Следующий день Конон старался ни на минуту не оставаться в тишине со своими мыслями. Он заказывал билеты Кате с семьёй, бронировал им гостиницу, хватался то за одно, то за другое. Но даже привычные для него дела не клеились. Стоило ему взяться перебирать вещи – воспоминания хлестали его наотмашь, и он бросался заказывать продукты. И конечно, тут же рекомендательная система магазина услужливо предлагала ему её любимый чай, пряники с цукатами, безлактозное молоко…

Как бы то ни было, но что-то он делал весь день. В какой-то момент Конон поймал себя на том, что он неосознанно старается обходить стороной и даже не смотреть на Ленин рабочий стол.

«Что за ерунда такая?» – возмутился он сам себе и, помешкав секунду-другую, решительно уселся на кресло, стоящее перед рабочим местом жены.

– Ну-с… – протянул он на выдохе и осмотрел всю оклеенную стикерами поверхность. «Нужно просто всё собрать и убрать подальше, – решил он, – по крайней мере до того времени, пока я не смогу вспоминать её без страха разреветься, как пятилетка».

Схватился пальцами за один из стикеров и легко оторвал его от стола. «14.04. – ЦБИ!!!» – гласила надпись размашистым почерком Лены.

– Так, стоп, – Конон нахмурился и замер, пытаясь уловить внезапно замаячившую в голове мысль. Он вдруг вспомнил безопасника Белозерцева и его слова про обыск. Что они думают здесь найти? Какие-то следы вмешательства извне? Хакерской атаки? Взлома?

Оглушённый потерей, Конон вдруг ощутил под ногами твёрдую почву – будто в его тело встроили стальной каркас, не дающий развалиться. Это было знакомое чувство: сыщик, учуявший след.

Он приклеил стикер на место, и окинул стол уже новым взглядом – с цепкой оптикой бывшего следака. На первый взгляд стикеры как стикеры – просто разноцветные бумажки с мелкими заметками-напоминаниями, наклеенные на стол. Всё так же, как и всегда. Ничего необычного. Как, впрочем, и понятного: половину записей Конон мог зачитать до дыр, но всё равно ничего не понять. Понимала и могла объяснить ему все эти «нуклео-хренуклео» только Лена…