– Что может? – настороженно спросил он.

– Может умереть, – объяснила Аня.

– Дура что ли! – испугался-рассердился Коля.

– Это ты дурак, – ответила Аня и совсем уж тягостно Коле стало рядом с ней в темноте.

– Пошли. Если его не прогонять, то кормить надо.

В ночной – свежей, живой, пронизанной капелью и светом фонарей – темноте дети немного очнулись, протрезвели.

– Куда теперь? – ежась, спросила Аня и голос, к радости мальчика, у нее был обыкновенный, прежний.

– Есть идея. Смотри: ищем машину подороже, только чтоб у дома стояла. Бросаем в нее кирпич или льдину.

– Шик, – сказала Аня, но Коля не обратил внимания.

– Хозяин выбегает из дому. Мы его бьем по голове и все забираем.

– Блеск, – сказала Аня, – А почему он выбежит?

– Сигнализация же.

– Можно попробовать…А если хозяин здоровый?

– Тогда сразу убегаем.

– Ну, давай, – уверенности в ее голосе слышно не было.

Они долго плутали по темным, сырым дворам, оскальзывались на корке льда, таявшей поверх асфальта, пугались собственных теней, принимая их за патрули, а вокруг все ржавели какие-то уж совсем допотопные Волги и Жигули.

– И откуда их столько понабралось? Не помню, чтобы их так много было.

– Может, все-таки Ладу? Или вон Жигули. Совсем новые.

– Жигули, – фыркнул Коля, – С него взять нечего, гол как сокол. Еще у нас просить будет.

– Как очнется.

– Ага, – и они вместе рассмеялись.

И снова они блуждали по бесконечным дворам, тянущимся, казалось, уже долгие километры.

– Вон, гляди!

Автомобиля еще и не видно было, а дороговизна уже чувствовалась – и в нарочито прямых очертаниях крупного кузова, и в тускловатых, благородно-сдержанных отблесках металла, и даже в масштабе – подойдя, они обнаружили, что колеса высотой мальчику по пояс.

– Да…– протянул Коля.

– Вот у него хозяин точно здоровый, – согласилась Аня.

– Даже и проверять не стоит.

И потянулись низкие арки, желтая штукатурка в сырых разводах, темные лужи, хрусткий лед, окна – будто бесконечный ряд копий «Черного квадрата», редкие звезды меж высоких тесных стен.

– О, – сказала Аня. Маленькая, округлая машинка дружелюбно желтела в темноте.

– Ну наконец-то! – Коля пригляделся и хмыкнул, – Тут бояться нечего, думаю.

– Небось вообще тетка попалась, – Аня потопала ногами, наклонилась и подняла мутную ледяную глыбину, – Только машинку жалко.

– Что ж поделать, – равнодушно ответил Коля, – Так…Наверное, она в том подъезде живет. – Надо прямо у входа брать, чтоб соседи не спалили, – говорил-то он спокойно, важно, а внутри все дрожало от нервного предвкушения, тренькало, будто натянутая струна. И чувствовал он себя легким-легким: в груди и животе только сосущая пустота.

– Все соседи спят давно.

– От сигнализации проснутся.

Коля встал в густой, сырой тени под козырьком подъезда, сжав в кулаке огромный заводской болт с накрученной ребристой гайкой – этакая карманная булава.

Аня чуть отскочила в сторону, размахнулась и со всей силы бросила тяжелую льдину в округлое переднее стекло.

«Брямс-брямс-брямс!» – оглушительным хором, как сотни колоколов, зазвенело в темноте разбитое стекло. И еще громче, перекрывая затихающий звон, завыла сигнализация – так громко, что Коля уж перетрусил и был готов бежать, уверенный, что сейчас встанет на ноги весь двор.

Он съежился в сыроватой темноте, прижался к деревянной двери и вдруг, сквозь неумолчный вой, услышал в темноте подъезда суетливые, быстрые шаги: шлеп-шлеп-шлеп.

Выскочила на улицу быстрая тоненькая фигурка. Коля подпрыгнул и ударил гайкой в место, где должен был быть затылок. Правильно рассчитал – с тихим-тихим «ахх» изо рта жертвы вылетел воздух, и неизвестная упала на лед.