Верно говорил батя – раньше все было вкуснее. За свою жизнь я не раз пробовал кефир, купленный в современных магазинах, и каждый раз в нем было что-то неуловимо чужое, какая-то недосказанность во вкусе, словно из него нарочно вырезали какую-то важную часть. Каждый глоток оставлял привкус обмана, как если бы заплатил за него сто двадцать рублей, а получил продукт на пятьдесят, и то по снисхождению.

Но тут все было по-честному. Никакого обмана, никакой недосказанности. Кефир был как кефир, каким он и должен быть: честный, вкусный, настоящий. На свои тридцать копеек. Я быстро пересчитал сдачу – ровно семьдесят копеек. Но одно смущало: на фольге ведь значилось «15 коп.», а продали за тридцать. Меня обманули? Возможно. Хотя, скорее всего, тут было что-то другое. Я решил разобраться с этим позже.

Я брел по тротуару, стискивая в руке холодную бутылку кефира, и время от времени делал по глотку, ощущая, как холодный напиток обжигает горло. Было что-то неправильно в этом месте, чуждое моему взгляду и сознанию, что-то отчего волосы на затылке вставали дыбом, но я все же шагал вперед, потому что останавливаться не хотелось. На окнах пятиэтажек не было гирлянд, лишь кое-где наклеены бумажные снежинки – те самые, которые обычно вырезают дети в начальной школе.

Лица редких прохожих плавно всплывали и исчезали, почти как в тумане, и каждый, казалось, сверлил меня взглядом.

Когда кефир кончился, а машинально бросил бутылку в снег и тут же оглянулся. Но вокруг – пусто. И все же от кефира или, может быть, от того, что на ногах у меня были летние туфли, меня прошиб озноб.

И вот – перекресток, и мое внимание цепляется за вывеску «Столовая». Я ускорил шаг.

Внутри пахло жаренным луком и чем-то еще, каким-то знакомым запахом, который, кажется, я уловил еще ребенком, но так и не вспомнил до конца. Небольшое просторное помещение с блеклыми столиками, потолок, подпираемый массивными колоннами, и всего несколько посетителей, сидящих у своих столов, в абсолютной тишине. Я застыл у входа, сжав замерзшие руки в карманах пальто, а странное ощущение, что я вошел в другое измерение, окутало меня, пока я шаг за шагом приближался к прилавку, надеясь, что там найдется что-то теплое.

– Сергей, здравствуйте.

Обернувшись, я увидел Аню. Она сидела за столом у окна. Вот уж кого не ожидал встретить здесь.

– Здравствуйте, – ответил я, стараясь скрыть удивление.

Между нами повисла пауза. Аня смотрела на меня, но в ее взгляде не было уверенности. Скорее растерянность. Возможно, даже страх. На ее столе лежала толстая тетрадь, рядом стояла чашка с чаем и булка с маком.

– Обед? – спросил я, кивая на стол.

– Да. А у вас? Хотя… Что за глупость я спрашиваю… простите.

– Не против, если я присоединюсь?

– Нет.

– Тогда сейчас вернусь. Только возьму себе чего-нибудь, – сказал я, давая ей возможность собраться с мыслями, а себе – немного времени, чтобы понять, что за игру судьба начала в этой столовой. Аня еле заметно и неуверенно кивнула.

Я подошел к прилавку, и перед моими глазами разыгралась ярмарка земных удовольствий. Холодильник-витрина, как алтарь, возносил на своих стеклянных полках подносы с дарами: граненные стаканы, наполненные белым, как облако, нектаром – сметаной, соседствовали с янтарными стаканами компота из сухофруктов. Рядом, словно караваи солнечного света, лежали чебуреки, а за ними – булки с маком, щедро усыпанные черными точками. Внутри холодильника, в керамических чашках, мирно сосуществовали салаты: свекла, багряная как закат, хрустящая капуста, и нежный союз огурцов со сметаной. На другом прилавке выстроились поддоны с пищей более основательной: картофельное пюре, словно снежные шапки, покрывало золотистую корочку жаренной курицы, а котлеты и рыба покоились на теплых лотках, источая аромат свежести. И все это великолепие венчали огромные кастрюли с супом, туманно клубящиеся паром. В общем, перед моими глазами предстала картина изобилия, способная утолить голод и согреть любые сердца.