Я взял поднос – холодный, металлический. На него вознес я стакан сметаны. Компот из сухофруктов дополнил картину скромного пиршества. У женщины, стоявшей за прилавком, как жрицы в храме пищи, я попросил пюре и котлету. Пюре выложили веером, приглашая меня к трапезе. Свой скромный обед я разместил на подносе, превратив его в подобие лодки, плывущей по морю столовой. На кассе расплатился – с меня взяли один рубль пятьдесят две копейки.

Сев напротив Ани, я огляделся. Стол, покрытый простенькой клеенкой, салфетница и солонки. Моя тарелка, обычная, белая, как пустой лист бумаги, казалась символом равенства всех трапезничающих. Алюминиевая вилка лежала рядом, холодная и непритязательная. Ножа не было – видимо котлета подавалась и без него. Я вспомнил, что забыл хлеб.

– Приятного аппетита, – слегка улыбнулась Аня.

– Спасибо, – ответил я.

Я поднялся, снял пальто и отправился повесить его на вешалку возле входа. Шапку туда же. Когда вернулся, поправил пиджак, и сел на свое место. Аня, как мне думается, не только приятный собеседник, но и кладезь знаний о городе. У нее можно было узнать все – от расположения магазинов одежды до самых изысканных ресторанов. Помня о ее манерах, я решил поддерживать дистанцию и обращаться к ней на «вы». Она, судя по всему, принадлежала к тому кругу людей, для которых этикет был не пустым звуком.

– Что у вас с лицом? – спросила Аня, обратив внимание на пластырь, который красовался на моей брови.

– Несчастный случай. Ударился. – И тут же сменил тему. – Где вы работаете, если не секрет?

А сам уставился взглядом на свой обед. С чего начать? Вот в чем вопрос.

– Я учусь, – ответила она мягким голосом.

– На кого же?

– На терапевта.

– Здесь рядом?

– Нет, в центре. Здесь я прохожу практику. В районной поликлинике.

Котлета прямо таяла во рту, наполняя меня ощущением сытости и удовлетворенности. Как мне показалось – настоящее мясо, без всяких добавок и сои. Отец был прав, раньше все было вкуснее.

– На каком курсе вы учитесь? – спросил я, поднимая глаза. Ее взгляд тут же обжегся о мой и метнулся на стакан с чаем.

– На втором, – ответила она. Ее глаза вдруг потемнели от страха. Она поколебалась с миг и произнесла: – В четверг у меня зачет по латыни. Я боюсь, что не справлюсь.

– Почему?

– Она мне не дается.

– Латынь это сложно. Вообще, любой иностранный язык сложный. Но говорят, если выучишь хотя бы один, следующий дается проще.

Я загреб вилкой пюре и прежде чем отправит в рот, сделал глоток компота. А вот он, кстати, водянистый. Думал, что будет вкуснее.

Девушка вздохнула, отпила свой чай, судя по всему уже давно остывший, как ее надежды на спокойные ночи.

– А вы знаете иностранные языки? – спросил она, глядя на меня с нескрываемым интересом.

– Немного английский. Со словарем могу читать и общаться. Все благодаря… – я запнулся, подбирая слова. Хотелось сказать благодаря инструкциям для интернет-модемов, где ни слова по-русски, поэтому пришлось немного подучить английский. Но это было бы слишком смело для этих времен. Им же тут это словосочетание «интернет модем» ни черта неизвестно. Аня внимательно следила за мной.

– Учителю? – предположила она.

– Да, – кивнул я. – Учителю. Хотел даже назвать его по имени отчеству, но оно как-то вылетело из головы. Запамятовал.

Слово «запамятовал» я решил употребить специально. Оно показалось мне наиболее подходящим для этой эпохи, хотя и вызывало у меня легкую улыбку. Мне нужно адаптироваться к новой среде и как можно скорее. Говорить, держаться, думать как советский человек. Иначе как я смогу здесь выжить? Никаких фраз «зацени видос», вместо нее «читали ли вы последний номер Науки и техники? Там такая интересная заметка!». Над этим я посмеялся про себя и невольно ухмыльнулся. Это заметила и Аня.