Я обернулся к прилавку-холодильнику и небрежно спросил:

– Опять колбаса кончилась.

– Ну что ж вы так, – покачала девушка головой. – Надо пораньше приходить, чем раньше, тем лучше.

– Понимаю, – для приличия кивнул я. – С утра весь в делах, только сейчас вырвался.

Я отвел взгляд к поддону с мясом, затем – к ряду бутылок с кефиром, закрытых зеленой фольгой.

– Дайте бутылочку кефира, – сказал я, кивнув на одну из них.

Продавщица молча подошла к холодильнику и, взяв кефир, вернулась к прилавку и поставила на него бутылку. Я, не спрашивая цену, протянул ей слегка потертый рубль. Ладонь чуть дрожала, выдавая внутреннее напряжение. Мелькнула мысль, что она могла заметить, но продавщица никак не выдала себя.

Взяла купюру и стала спокойно отсчитывать сдачу. Значит, рубль ее не смутил. Значит, не обманул меня нумизмат. Купюры были настоящие. Я сунул монеты в карман, не пересчитывая, и взял бутылку.

– Хорошего вам дня, – сказал я на прощание, пытаясь казаться непринужденным.

– Гостите у нас? – вдруг спросила она, снова пристально оглядев меня, особенно мое пальто и шапку.

Я замер, на секунду обдумывая ответ. С чего бы ей вдруг интересоваться этим?

– Да, у родственников в гостях, – ответил, надеясь, что голос звучит уверенно.

– Откуда приехали?

– Из Москвы, – соврал я, вспомнив, как уверенно утверждал, что пальто заказал в Москве.

– Родственники где-то рядом живут?

– В соседнем доме. А что?

Глупая мысль, вспыхнувшая на миг, показалась вдруг опасно правдоподобной: а что, если ее вопросы – не простое любопытство? Что, если кто-то велел ей это спросить? КГБ? Или милиция? Что, если наш разговор записывается, и по ту сторону стены сидят люди в погонах и слушают?

Я понимал: выгляжу здесь слишком чужим. Мое пальто, моя шапка…В таких местах редко появляются незнакомцы, и здесь, в этом маленьком гастрономе на окраине, все знают друг друга как облупленных. А я – странный тип, в странной одежде, задающий странные вопросы какая сегодня дата и сколько стоит томатный сок. Это всем известно! Достаточный повод, чтобы насторожиться, чтобы доложить куда следует? А если… Если кто-то из людей в форме уже знает про портал? Если они следят за мной, знают каждый мой шаг и ждут меня, чтобы схватить меня, как только я выйду из гастронома? Или ближе к даче, когда я попытаюсь уйти?

Тяжелое, неприятное ощущение разлилось в животе, как будто там развернулся клубок с шипами. По лицу, кажется, промелькнула тень страха, и я увидел, как продавщица это заметила.

– Просто мне редко кто желает хорошего дня, – пояснила продавщица, слегка смутившись. – Сразу видно, что вы не местный. Более интеллигентный, что ли… Вот я и спросила, откуда вы, – теперь ее тон стал доверительным, и напряжение во мне немного ослабло, но лишь немного.

– А, теперь понятно, – кивнул я, стараясь сохранить невозмутимое лицо. – В соседнем дворе родная сестра живет. Приехал к ней на Новый год, погостить.

– Понятно. Тогда и вам хорошего дня! – сказала она с легкой улыбкой.

Я ответил ей короткой улыбкой, и, развернувшись, медленно направился к выходу, слушая, как мои каблуки гулко стучат по темной бетонной плитке.

Отойдя на несколько шагов от гастронома, я ощутил, как напряжение постепенно отпускает, шипы внутри растворяются один за другим. Только теперь я заметил в руках бутылку кефира. Полулитровая, стеклянная, без этикетки, но с широким горлышком, закрытым зеленой фольгой. Присмотревшись, увидел выбитые на ней слова: КЕФИР. Жирный. СРЕДА. ОСТ 4929-71. Цена 15 коп.»

На мгновение во всем этом месте, во всей этой ситуации, я почувствовал что-то зловеще знакомое. Сняв фольгу, я сделал несколько осторожных глотков. Кефир оказался прохладным, но меня не волновало, что завтра я могу оказаться с больным горлом. Отпрянув от бутылки, я стер с верхней губы белые усы. Ощутил, как прохладная густая волна прокатилась по горлу, опустилась в желудок, и там уютно улеглась, как давно забытое чувство покоя.