Даже данный аят может служить доказательством безграничности Вселенной и существующего в ней Закона расширения. Вселенная состоит из миллионов систем, подобных Солнечной. И в каждой системе множество галактик, звёзд и планет. Что касается Закона расширения, следует напомнить, что астрономы установили постепенное взаимное удаление небесных тел, поддающихся наблюдению, от нашей Солнечной системы (Красное смещение). Выходит, Вселенная не находится в состоянии абсолютного покоя, а постепенно, подобно шару, расширяется во всех направлениях, при этом масса существующей материи остаётся не измененной.

Эту истину, о которой поведал Коран почти 15 веков назад, человечеству удалось осознать лишь в XX веке.

– Но разве случайность не играет никакой роли в развитии Вселенной? – спросил я, чувствуя, что течение его мысли подхватывает меня. – Ведь есть гигантские астероиды, которые могут столкнуться с нашей планетой и разнести её в клочки. Существует, насколько я знаю, определенная статическая вероятность, что какие-то катаклизмы произойдут. Разве это не противоречит усложнению? Какое же это будет усложнение, если вместо большой планеты появится куча разрозненных атомов?

– Хороший вопрос, – отозвался Бек, обнажив зубы в улыбке. – Да, наша планета может погибнуть, а наше прекрасное Солнце неизбежно умрёт. Что до нас самих, то мы служим наиболее высокоразвитым проявлениям всеобщей сложности в нашей части Вселенной. Если мы погибнем, то это, безусловно, будет большой потерей. Всё предыдущее развитие пойдет прахом. Но сам процесс усложнения будет продолжаться. Мы являемся выражением этого процесса. Наши тела произошли от всех звёзд и всех солнц, которые умерли до нас, оставив нам свои атомы в качестве строительного материала. И, если мы погибнем, – из-за астероида или по собственному неразумию, – то в какой-нибудь другой части Вселенной наш уровень сложности вместе с сознанием, способным понять этот процесс, обязательно будет воспроизведён. Я не имею в виду, что там появятся такие же люди, как мы, но какие-то разумные существа такой же степени сложности возникнут точно. Нас не будет, но процесс будет продолжаться. Возможно даже сейчас, в то время как мы беседуем, что-то подобное происходит в миллионах других миров. И скорее всего, так и есть, потому что Вселенная всё время что-то делает.

– Ясно, – рассмеялся я. – Ты хочешь сказать, что всё, что способствует этому процессу, есть добро, а всё, что препятствует – зло?

– Ты прав, братишка. Всё, что способствует движению предельной сложности и ускорению, есть добро, – произнёс он очень твёрдо и взвешенно, и было заметно, что он это говорит не впервые. – А всё, что мешает этому процессу или замедляет его, – зло. Такое определение добра и зла хорошо тем, что оно объективно и универсально.

– Но разве бывает что-нибудь абсолютно объективное?

– Говоря, что это объективное, я имею в виду, что оно является таковым настолько, насколько мы сами объективны в данный момент и насколько мы понимаем то, что происходит во Вселенной. Оно основывается на том, что происходит во Вселенной. Оно основывается на том, что мы о нём знаем, а не на том, что утверждает какая-либо религия или какое-либо политическое движение. Оно не противоречит их наиболее ценным принципам, но исходит из того, что мы знаем, а не из того, во что верим. В этом смысле оно объективно. Разумеется, то, что мы знаем о Вселенной и о нашем месте в ней, меняется по мере накопления и углубления наших знаний. Мы не можем быть абсолютно объективны в наших оценках, но мы можем быть объективными в большей или меньшей степени. И когда мы определяем добро и зло, исходя из того, что знаем на данный момент, мы объективны в той степени, какую допускают наши знания. С этим ты согласен?