– Кууууусохтак… я зубббииии*1!. Бери людей, отловим ублюдков. Подай мне полотенце и чистые вещи. Быстро!

Я не сразу поняла, что он говорит это мне. Подняла с растянутых на полу овечьих шкур вещи и подала ему, стараясь не смотреть вниз, потому что ибн Кадир стоял передо мной совершенно голый. И со мной происходило что-то невероятное, когда я смотрела на его смуглое накачанное тело, покрытое черными татуировками.

– Сначала полотенце. Что ж ты такая медлительная?

Подала полотенце и все же глянула вниз, пока он вытирался, щеки тут же вспыхнули с такой силой, что кажется, сейчас взорвется лицо. Его член, покрытый черной порослью волос вокруг, полустоял и показался мне просто огромным даже в таком состоянии. Я тут же отвела взгляд, чувствуя, как сильно пересохло в горле… Араб быстро вытерся и натянул шаровары, а у меня сердце колотилось как бешеное – он бы точно разодрал меня на части этой штукой, она бы никогда в меня не поместилась. Я судорожно куталась в мокрую тряпку, сжимая ее дрожащими руками на груди, пока он быстро, по-солдатски собирался, натягивая джалабею и головной убор. Потом в два шага преодолел расстояние между нами, поднял с пола веревку и, затянув у меня на шее, привязал меня к балке каким-то замысловатым крученым узлом, который я бы не развязала никогда в жизни. Его, наверное, не развязал бы даже мой отец.

– Нееет, – взмолилась, цепенея от ужаса, – не надо, пожалуйста. Я никуда не сбегу. Не надо меня, как животное… я прошу.

– Я это делаю для тебя. Ты будешь сидеть в палатке, не высовываясь. Здесь женщины не разгуливают снаружи и ждут своего хозяина. Твоя безопасность зависит от твоего поведения. В мой шатер никто не посмеет войти и взять мое. А доверять тебе я не намерен, ты слишком строптивая.

– И что мне здесь делать?

– Можешь прибраться.

Сказал и громко рассмеялся, а мне захотелось вцепиться ему в лицо ногтями за то, что издевается, за то, что смотрит, как на ничтожество.

– Или поспи, тебе нужно отдохнуть перед дорогой. К ночи отправимся в путь, пыльная буря как раз полностью прекратится.

Пока он говорил, вошли два бедуина и унесли корыто. Потом я узнаю, что после меня и Аднана в нем будет мыться весь отряд.

Когда он скрылся за пологом палатки, я с облегчением выдохнула и прижала руки к пылающим щекам. Меня всю трясло от понимания, что это могло произойти прямо сейчас, и никто и ничто не остановило бы это животное. Возможно, потом он бы вышвырнул меня в пески на съедение шакалам, потому что я бы умерла от боли и ужаса. Чем больше думала о том, что меня ждет, тем страшнее мне становилось. Приходило понимание, что, скорее всего, я никогда не смогу от него сбежать. Я мечтала и думала только об одном, что мои родные ищут меня, особенно Лиза, она очень умная, пробивная. Она точно не сидит сложа руки. Когда стих вдали топот копыт, я легла на тюфяк и прикрыла глаза, мне даже удалось задремать, и во сне я увидела, как над барханами летят вертолеты спецподразделения, и они ищут меня, а я бегу по пескам и размахиваю им обеими руками и кричу… кричу, что я здесь. Но мне не дают бежать, меня тянут назад за ошейник, и я хриплю от удушья.

Открыв глаза я, и правда, задыхалась, потому что меня тянули за веревку. Бедуин в такой же белой джалабее, как у ибн Кадира. Он расхохотался, когда я схватилась обеими руками за петлю.

– Какая упрямая кобылка, тебя еще не успели объездить? Аднан не покатался на тебе сегодня ночью?

Он хотя и был широким в плечах и чуть полноватым, но в отличие от Аднана, не казался мощным и огромным. Его глаза чуть навыкате смотрели на меня с нескрываемой похотью, и мясистые губы двигались сами по себе, в уголках рта собралась слюна.