Когда я с бешено колотящимся сердцем его зажгла, следы исчезли. Ну, почти… На месте одного остался едва заметный смазанный отпечаток, будто кто-то стер его в спешке. Я провела по ковру дрожащим пальцем и поднесла руку к носу. Мука́.

На кухне я обнаружила лежащий на боку мешок, из которого все еще сыпалась мука, а в центре белой горки красовалась вмятинка – след маленькой ступни. Комната покачнулась, и я решила, что сейчас упаду в обморок.

Вот теперь мне стало страшно.

Страшно, что: а) я потихоньку схожу с ума; б) предупреждения о «неблагополучии» квартиры оказались не просто суеверием. Эти мысли крутились в голове снова и снова, пока я шла на занятия по спуску около Дзёсигая, переходила трамвайные пути и шагала по оживленному кампусу. Я решила никому не рассказывать о случившемся: ни новым приятелям-одногруппникам, ни маме с братом и сестрой дома в Мориоке[16] – лучше подождать и выяснить, какой вариант верный. Я все еще надеялась на существование варианта в) – логичного объяснения. Можно было позвонить бабушке, но, если та начнет рассказывать истории, остановить ее не получится. «Как-нибудь потом поговорим», – решила я и оставила новости при себе.

Все это время скейтборд, который я после долгих сомнений прихватила из родительского дома, тихонько пылился в углу.

Подходя к своему новому дому после неловких университетских посиделок, я невольно притормозила и посмотрела на окна своей квартиры. С кухни сквозь матовое стекло мягко пробивался свет.

Госпожа Акияма как раз вышла на крыльцо, чтобы подмести ступеньки, – она делала это каждый вечер. Старушка проследила за направлением моего взгляда и продолжила смахивать несуществующую грязь с порога подъездной двери.

– У тебя свет горит.

– Но я точно его выключала…

– Зато квартира хорошая. Ну и что, что они иногда шалят.

И снова какие-то они. Я набрала в грудь воздуха:

– Акияма-сан, а что там произошло?

– Ты о чем?

– Почему эта квартира считается неблагополучной? Простите, что вот так спрашиваю…

Старушка повернулась ко мне:

– Ничего страшного там не случилось, не волнуйся. Когда-то я и сама снимала ту квартиру, но потом переехала на первый этаж. Нужно трезво оценивать возможности стареющего организма! – Она снова посмотрела на окна моей квартиры. – Просто так сложилось, что теперь они живут у тебя.

– Кто?!

– Да не переживай. Они славные мальчики.

– Вы же не намекаете, что это… привидения. – Последнее слово я произнесла уже шепотом.

Госпожа Акияма снова взглянула на меня.

– Ну где-то же им нужно жить. Призраки не всегда приносят беды…

Она повернула голову в сторону Васэда и сверкавших сквозь ветви гинкго далеких небоскребов.

Я растерянно проследила за ее взглядом и шепнула:

– Вчера ночью кто-то рассыпал муку.

– Чем бы дитя ни тешилось! – рассмеялась моя собеседница. – Тебе, милая, надо почаще бывать на свежем воздухе. А то станешь тощей как жердь. Надо двигаться. Посмотри вот на меня: каждое утро, что бы ни случилось, я делаю зарядку под радио!

Она улыбнулась, подняла метлу над головой, как штангистка снаряд, и произнесла:

– Спокойной ночи!

Я поднялась на второй этаж к своей квартире, ненадолго замерла, не проворачивая ключ в замке, и прошла в гэнкан, сбросив обувь.

– Тадаима! – прошептала я и тут же почувствовала себя глупо. – Я вернулась!

Дома, казалось, царил порядок – и на кухне тоже. Даже температура в комнате была комфортной. Вот только мне, невыспавшейся и уставшей после нудного сборища, жутко хотелось в душ. Но и там, будто мир сжалился надо мной, все шло хорошо: напор горячей воды радовал, и я замерла под теплыми струями в окутанной паром комнате. Вымыв голову, я вышла из-под душа, на ощупь потянулась за полотенцем и начала вытирать лицо, но тут мой взгляд скользнул по зеркалу. Вот они – неровные иероглифы хираганы, складывающиеся в простую надпись: