– О, Кумико.

Девушка остановилась, услышав свое имя. Рэйна бросила взгляд в сторону Аски и склонила голову.

– Опять эуфониум? – одним взглядом спросила она у Кумико.

– Да, опять он, – честно кивнула она в ответ.

– Хм, ясно, – пробормотала Рэйна с пустым выражением лица и ушла прочь.

– Твоя знакомая? – спросила Хадзуки.

– Да, мы вместе учились в средней школе.

– Она на трубе играет, да? Такая красавица! И грудь шикарная. Глаз не оторвать!

Щечки, идущей рядом с Хадзуки Сапфир, покраснели. Хадзуки, конечно, выглядит милой старшеклассницей, но иногда говорит, как распутный старик.

Аска высунула голову из кладовой с инструментами и прикрикнула на отставших.

– Эй, хватит дурью маяться! Идите сюда быстрее!

Девочки поспешили в кладовую, где от запаха пыли стало щекотно в носу. Хадзуки восхищенно ахнула, глядя на ряды футляров.

– Ого, так это здесь кладовая с инструментами?

– Не нужно так удивляться, – сказала Аска с ироничной улыбкой. Рядом с дверью стояли четыре футляра для туб. Посреди комнаты на нижних полках застенчиво ютились пять эуфониумов, а к тубам прислонились два контрабаса. Здесь хранилось больше инструментов, чем было нужно. Похоже, что в прошлом оркестр был куда многолюднее…

– У меня свой эуфониум, так что его вы ни с чем не спутаете. Остальное все примерно одинаковое. Только смотри, Кумико, не бери инструмент Нацуки. Вон тот, со странным медведем, – сказала Аска, указывая на один из футляров. И вправду, на нем висел маленький выцветший брелок с желтым медвежонком.

На первый взгляд все черные футляры выглядели одинаковыми, поэтому, чтобы избежать путаницы, все помечали их по-своему. Ручка футляра Аски, например, была перевязана синей лентой.

– Я бы рекомендовала тебе второй справа. Четвертый поршень у него снизу, как на моем, так что при игре нажимается легко. Для своего возраста играет прилично, еще и позолоченный.

– А, хорошо. Тогда я выберу его, – сказала Кумико, протягивая руку, чтобы взять инструмент. Покрытие у него кое-где истерлось, но все равно было намного лучше, чем на том эуфониуме, на котором она играла в средней школе.

– Мидори возьмет этот! – радостно сказала Сапфир. Она стояла рядом с Кумико, которая все еще внимательно рассматривала свой инструмент. Сапфир выбрала себе контрабас.

– Мидори назовет его… Джордж!

– Джордж?

– Ага! Джордж! – торжествующе воскликнула та.

Хадзуки в замешательстве склонила голову.

– Это нормально: давать инструментам имена?

– Конечно, почему бы и нет? Инструмент – это же твой музыкальный партнер!

Хадзуки с сомнением посмотрела на Кумико.

– Да, многие музыканты дают им имена, – сказала девушка.

– Джордж, да? – сказала Аска, сложив руки на груди. – А у тебя хороший вкус.

– Спасибо большое! – сказала Сапфир, застенчиво сжимая ладонями лицо.

Между тем Хадзуки выбрала себе инструмент.

– Я возьму этот.

Туба была слишком тяжелой, поэтому у футляра были колесики, которые помогали его двигать. Хадзуки выслушала подробную лекцию Аски о том, как открыть футляр, и все время кивала с серьезным видом.

«Сколько счастья в глазах. Первый инструмент все-таки», – подумала Кумико и достала из футляра свой. В отличие от инструмента Аски, ее выглядел каким-то обезличенным. Кумико задумалась, стоит ли ей давать ему имя. Она отрешенно обдумывала эту идею, водя пальцем по его поверхности. Ее все еще детские черты отражались в тусклом золоте металла.

– Опять эуфониум? – раздался голос позади, когда Кумико сошла с поезда на станции Удзи. Она даже не удосужилась обернуться, и вскоре послышались громкие звуки шагов.

– Эй, хватит. Почему ты меня игнорируешь?