Домишки с двух сторон кривой улочки вызывали ощущение, что сделаны они из выброшенного на помойку пластика, где его долго жевали бегемоты. Хотя, чем дальше я отдалялся от стены, отделяющей богатые кварталы от гетто, чем лучше становились дома.

И вот на пересечении одной из улиц и того, что даже можно было назвать проспектом (с большой натяжкой) я увидел, наконец, то, что искал. Стилизация под таверну для утоления жажды моряков дальнего плавания. Хотя, конечно, никакого моря здесь и близко не наблюдалось. Но зато хозяин оборудовал шикарную веранду со столиками, выкрашенными под светлое дерево, табуретками им под стать. И фонариками в металлической сетке, которые обычно висят на мачте.

Тяжёлая дверь отворилась с таким диким скрежетом, что казалось все посетители повскакивают со своих мест, чтобы увидеть нового посетителя.

Я подошёл к стойке, за которой стоял хозяин или официант в клетчатой рубашке, заскорузлой от пота, и жилетке.

Бросил на прилавок горсть монет.

– Что хочет, молодой господин? – хозяин не прекратил мусолить стакан, который вовсе не становился чище от того, что по нему елозили старой тряпкой, изображающей полотенце.

– Поесть и выпить, – выяснять, что именно здесь подают, я не собирался. И так по вони половых тряпок, протухшего мяса, блевотины, пробивавшейся сквозь фильтр обоняния, это сразу становилось ясно.

– Хорошо, – хозяин собрал ребром ладони мелочь и сбросил в ящик. – Молодой господин может присесть вот там, – он махнул рукой в угол помещения.

Я не возражал. Опустившись на табуретку, ощутил, как зверски устал. Наверно, впервые в своей жизни мне, пилоту экстракласса, пришлось столько времени провести на ногах, сейчас они гудели, как стая злых ос.

К моему удивлению, буквально через пару минут передо мной появилось блюдо с дымящимися кусочками мяса и каким-то подозрительно выглядевшим гарниром. То ли каша, то ли картофельное пюре.

Я отключил фильтр обоняния, опасаясь, что меня вырвет прямо на стол. Но нет, еда источала вполне приятный аромат. Может быть, так сказался мой голод. Набросился на еду, как изголодавшийся зверь, прерываясь лишь на мгновение, чтобы сделать большой глоток странного пойла из деревянной кружки.

– Да, Рей, как глупо получилось с твоим отцом. Такой ум, такой талант и так нелепо попался.

Прямо передо мной сидел гость, которому я не разрешал разделять со мной обед.

Внешность пугающая. Не урод, не красавец. Но его лицо, глаза, волосы, причёска, одежда постоянно менялись. Глаза в полутьме то вспыхивали ярко-голубым огнём, то гасли и становились тёмными, как ночное небо. Лицо то вытягивалось, становилось худым и костлявым, выделялись острые скулы, широкий подбородок. То будто бы раздувалось, превращаясь в пухлый блин с воткнутыми, как в тесто, гвоздиками-глазами. Одежда тоже не оставалась неизменной. Вначале я увидел его в чёрной кожаной куртке, которая потом вытянулась, превратилась в плащ, усохла до тёмно-синего отлично сшитого офисного пиджака, с шеи свесился роскошный галстук с геометрическим орнаментом. Через миг незваный гость сидел в коричневом пальто. Которое вернулось к исходному состоянию в виде иссиня- чёрной кожаной куртки.

Так работает фильтр восприятия, когда человек не хочет, чтобы кто-то его запомнил и смог бы описать внешность.

Я равнодушно откусил большой кусок булки, которую добавил к моей трапезе гостеприимный хозяин. Не показав вида, что гость меня напугал.

Лицо нежданного посетителя вновь начало меняться, приобрело вполне законченный вид. Широкоскулое, с волевым подбородком, ясными зелёными глазами. Волосы коротко стриженные, но с изящными бакенбардами, что придавало незваному гостю вид аристократа, который случайно забрёл на помойку.