– Для создания канала нужна экзотическая тёмная материя, – объяснил я.

– Ну, у вас же на звездолёте есть реактор для производства? Вы дадите нашим специалистам доступ к этому реактору, мы его изучим. Постараемся сделать такой же. А вы получите всё, что пожелаете. Такой взаимовыгодный обмен. Как вам это предложение, Эдгар?

Знания этого солдафона обескураживали. Он рассуждал, как учёный, или конструктор, понимая то, о чем говорит. Я впервые встретил офицера спецслужбы, который бы разбирался в антиматерии.

– А если вашим специалистам наша технология будет не по зубам, что тогда?

– Тогда мы обеспечим вам всё для ремонта. И летите на все четыре стороны. Задерживать не будем.

Вдруг почудилось, или это происходило наяву? Вместо полковника Ковалёва на диванчике против меня вольготно расположилась жуткая тварь – низ мохнатого тигра, верх – огромный богомол, покрытый зеленоватым панцирем. Крупные фасеточные глаза, не моргая, пристально изучали меня. Вместо жвал богомола – что-то типа дыхательной маски с желтовато-коричневой булькающей жидкостью. Ко мне потянулись сотнями нитей тонкие щупальца. Опутали мою голову. Они хотят скачать всю информацию из моего мозга! Скопировать мой нейроинтерфейс, с помощью которого я управляю звездолётом.

Ведь никто, кроме меня этого сделать не сможет!

– Эдгар Рей? Вас вызывает ректор.

Голос Майнарда Ферона, секретаря Бауна, звучал чётко, но сухо, без эмоций. Невысокий, немолодой мужчина с вечно сонным взглядом, будто спал на ходу, остановил меня в коридоре. Но зачем ему это сообщать? Я и так получил уведомление на нейроинтерфейс. И прекрасно знал, что скажет ректор.

Я шагал по коридору так, словно он вёл на эшафот. На пути попадались курсанты, кто-то даже числился у меня в приятелях, но все они теперь отводили глаза, чтобы не встречаться взглядом со мной. Некоторые так просто шарахались к стене, будто я заразился какой-то страшной болезнью.

Я дошёл до дверей, ведущих в коридор к ректору и, к сильнейшей досаде, увидел, что неподалёку, около окна, стоит сложив руки на груди Кельси Хов со своими подхалимами. Его торжествующая улыбка победителя добавила невыносимой горечи.

У дверей в кабинет ректора было пустынно и тихо. Бархатный бордовый диванчик для ожидающих пустовал. Напротив – голографические портреты лучших лекторов и курсантов. С заносчивой гордостью смотрел на меня Кельси Хов. И теперь рядом с ним висел портрет неизвестного мне курсанта. Вместо моего. Они быстро его сняли.

Широкая спина ректора, обтянутая тёмно-синей тканью, загородила половину окна. Баун покачивался с пяток на носки, заложив руки за спину. Вид за окном ничем не изменился за все годы, что я учился в Академии.

Повисла тишина, прерываемая лишь тихим нарастающим шипением пронёсшегося скоростного поезда. Магнитная лента направляющей проходила чуть выше окна здания Академии. Флаер выскочил из туннеля, и унёсся в стратосферу, чтобы через буквально мгновение оказаться где-то у горизонта.

Наконец, Баун соизволил обернуться, дошёл до стола. Развернул массивное кресло и медленно присел, словно у него был геморрой. Сцепил пальцы перед собой на столе. Из-под мохнатых бровей – тяжёлый взгляд.

– Эдгар Рей, вы отчислены из Академии, – изрёк он фразу, которую хоть я и знал заранее, но упала она, словно свинцовая плита, раздавив своей тяжестью мою сущность. – Причина изложена в уведомлении. Вы прочли?

– Да, я прочёл. Но я не взламывал систему тестирования. Я лишь разблокировал последнее задание.

– Это задание составил ваш отец, маршал Рей.