– Нет, это не я, – совершенно без иронии проронил Зайцев.

Опустил голову, заложил руки между колен.

– Ты чего это?

Я попытался его обнять, но он отстранил меня, глухо проронил:

– Извини, что бросил тебя. Струсил. Я испугался, понимаешь? Увидел этих тварей и убежал.

– Ну и что? – не понял я. – Правильно сделал. А так бы они тебя сожрали. У меня скафандр такой. Включил силовое поле и всех тварей сбросил. Не переживай, парень! Всё в порядке!

– Не смогу себе простить. Никогда.

– Да ладно тебе. Хватит киснуть. Нам надо моих ребят выручать.

– А у тебя сильно голова болит? – поинтересовался Зайцев уже более бодрым голосом.

– Ну да. Я затылком приложился о бетон. Больно.

Я врал, чтобы отвлечь Зайцева, но он воспринял всё всерьёз. Засуетился. Вытащил из своего ранца моток бинтов, квадратную подушечку.

– Давай я тебе перевяжу.

Тонкую подушечку-пластырь Зайцев приложил мне к затылку, замотал голову аккуратно бинтом. И действительно боль начала проходить, ушла, оставив лишь лёгкий туман в голове. Может быть, болеутоляющее подействовало? Или все-таки у Зайцева был какой-то чудодейственный способ облегчать страдания?

– Ну как? – спросил участливо.

– Прекрасно все. Сможешь лифт включить?

– Конечно, – обрадовался Зайцев, слабо улыбнулся.

Около лифта Зайцев остановился и взглянул на схему. Что-то там проверил, просмотрел.

– Нам надо на первый этаж спуститься, – наконец, выдал вердикт.

Я бросил взгляд и присвистнул:

– Так это пять этажей. Почему мы сразу на тот ярус не посадили мой спейсфайтер?

– Потому что, – с напором объяснил Зайцев, – там не было роботизированной руки, чтобы пришвартовать твою птичку. Понял? Ничего, быстро доедем.

Он провёл пластиковой карточкой в электронном замке. Лязг, глухой нарастающий гул. Платформа остановилась, с едва заметным перезвоном створки раскрылись.

Мы уселись на мягкие диванчики по бокам платформы. И лифт начал спуск.

– Слушай, Толян, объясни мне, что такое «советский»? – захотелось Зайцева вывести из уныния, в котором он пребывал по-прежнему. – Я там на плакатах, на складе, прочёл лозунг: «Слава советским людям – покорителям космоса».

– Подожди, – с каким-то явным недоверием, Зайцев поднял на меня тяжёлый взгляд. – Ты же говорил, что читать не умеешь?

– Я не говорил, что не умею читать, – его слова меня задели. – Я не понимаю фразы, написанные от руки. Слова печатными буквами я пересылаю через нейроинтерфейс, и он переводит в мыслеобразы.

– Сложно у тебя как, – Зайцев вздохнул. – Ну ладно. Разберёмся. «Советский» – это значит, человек, который живёт в нашей стране, в Советском Союзе.

– Вот как? А почему же «советский»? Что это означает?

– Да хрен его знает. Не объясню. Спроси Туровского, он мужик умный, всезнающий, он тебе объяснит. Я вот что скажу. Раньше существовала страна, которая называлась «Союз советских социалистических республик». Потом её разрушили, уничтожили. Многие очень хотели вернуть её назад. И вот наши учёные создали такую уникальную технологию, которая позволяет воскрешать людей.

Такая технология у нас имелась. И мы её вовсю использовали. Эта разумная раса тоже смогла её разработать. Но пока я не видел связи, между определением «советский» и этим воскрешением.

– И что? Как это связано?

– Да очень просто связано. Многие хотели вернуть страну и, чтобы это сделал самый лучший государственный деятель нашей страны за все время ее существования.

– И сколько страна существовала? – перебил я его.

– Семьдесят лет.

– Лет? Это сколько? Как вы это измеряете?

Он взглянул на меня непонимающе, поморгал.

– Что такое лет? Год – это один оборот Земли вокруг Солнца.