– Да-да, ты лучший пилот в Академии. Ты лучше всех пилотируешь спейсфайтеры, космолёты, орбитопланы, звездолёты и даже космобайки. У тебя самый развитый нейроинтерфейс, самый высокий интеллект…

Оланда сыпала комплиментами, но таким нарочито издевательским тоном, что это унижало сильнее, чем откровенная грубость. И я ждал, чем же по-настоящему обидным она закончит.

– Но ты неудачник, Эд. Не-у-дачник. Знаешь почему?

– Потому что не оставляю на твоей нежной шейке засосы? В твоей роскошной спальне. В которой побывала вся команда квадробола? Или только её капитан? Который стоит всей команды. А то и двух.

Девушка побледнела, личико вытянулось, пропали ямочки на щеках. Ноздри маленького носика раздулись. И я уже приготовился получить пощёчину. Но она лишь вскинула головку.

– Нет. Потому что ты засохший книжный червь, – отчеканила она. – Читаешь руководства, приказы, распоряжения, изучаешь фолианты с чертежами. Но ты так ничего не добился. Всего-навсего лейтенант. А вот он, – она кивнула головой куда-то за мою спину. – Уже майор.

Я машинально бросил взгляд через плечо. В конце коридора появился высокий белобрысый парень. Синяя куртка пилота небрежно переброшена через плечо. Гордо расправленные плечи именитого спортсмена, мускулистая шея. Короткие рукава белой рубашки обнажают рельефные бицепсы, трицепсы. Рядом его подхалимы. Шли они медленно, как герои какого-то дурацкого героического комикса. Но все в коридоре расступались с каким-то благоговейным трепетом.

Кельси Хов, капитан команды квадробола. Оланда – капитан команды поддержки.

– Оланда, зачем я тебе нужен? Для коллекции? Поставить мой аватар в твой нейроальбомчик?

– Дурак ты, Эдгар. Правильно тебя зовут Кроликом. У тебя мозг с кулачок. Как у кролика ушастого.

Девушка вдруг стала серьёзной. И в бездонном колодце её глаз утонула горькая печаль. Будто она сожалела о чем-то навек потерянном.

Развернулась, повела плечами, руками приподняла гриву волос, заставив их распасться, скрыв плавные очертания плеч. И всё её существо казалось дрожит от возмущения. А я не мог отвести взгляд от совершенных форм, обтянутой брюками попки. И вспоминал мои сны, где обладал девушкой, наши жаркие, совершенно безумные оргии. Рассыпанные на подушке тёмные кудри, припухшие от поцелуев губы. Стоны и крики. И казалось, это не только сны вожделения, но мы связаны тайными узами.

Но наяву она принадлежала всем, но только не мне.

– Что, Кролик? Отказала тебе наша царевна? – Кельси со своими холуями оказался уже рядом.

– Кро-о-о-лик, – протянул, сузив губы трубочкой, один из подхалимов Максвелла, закатив глаза. – Ути-пуси.

Заржал, как лошадь.

Нарываются. Провоцируют. Хотят, чтобы я влез в драку.

– Что молчишь, ублюдок? Говорил я тебе, чтобы ты к Оланде даже не приближался, – Кельси притянул мою рубашку, прищемив ворот двумя пальцами. Брезгливо, как берут в руки дохлую крысу, чтобы выкинуть в помойку.

Я молча высвободился. И терпеливо ждал, когда он выпустит свою злость наружу и уйдёт.

– А знаешь… – Кельси потеребил свой длинный, разделённый глубокой ямкой, подбородок, как бы в задумчивости. – Я предлагаю тебе…

– Пари? – подал я голос.

– Нет. Дуэль.

– И на чем будем драться? На бластерах, или в шахматы? Ну или по-простому. Как мужики. На кулаках?

– Нет. Это слишком просто. Я уделаю тебя в два счета. Скука.

Чесались кулаки, чтобы вмазать по его холеной роже, которую он явно подрумянивал в солярии, чтобы казаться крутым перцем. Кожа у него была, как у юной девочки – слишком гладкая и нежная, с едва заметным пушком под носом. Я же мог вполне себе бороду отрастить. Но в Академии запрещалась любая растительность на лице. Кельси же всеми силами пытался замаскировать свою инфантильность. Но загар быстро сходил (порой вместе с кожей, оставляя красные пятна), и смазливость вылезала наружу.