– Значит, она активировалась, – выдохнул Никита. – Хрен с ним, с контрактом. Эту штуку надо выбросить в ближайший шлюз, пока она не прожгла нам трюм.

– Рекомендую не торопиться, – вмешался Хазарис, но теперь даже в его голосе проступали первые ноты напряжения. – Возможно, объект осознаёт перемещение. Возможно… он реагирует на наши разговоры.

Никита уставился в потолок.

– Ты хочешь сказать, оно ещё и слушает нас?

Коробка издала звук. Не вой. Не удар. А нечто, что можно было бы назвать вздохом. Как будто кто-то – или что-то – находилось внутри и только что проснулось.

Буцефал продолжал лететь в сторону сектора 3А-4. Но уже не потому, что маршрут был выстроен – а потому, что они не знали, как теперь повернуть обратно.

Буцефал на последнем тяге вкатился в ангар сектора 3А-4. Не по графику, не по протоколу – по инерции. Автоматика частично восстановилась, но навигация всё ещё глючила, а свет в кабине мерцал, как неоновая вывеска у умирающего бара.

Сектор 3А-4 оказался одним из тех отсеков, куда заходят либо по нужде, либо по особому приглашению. Панели стен были в заплатах, пол слегка кривился, а единственный обслуживающий дрон на входе выглядел так, будто его подняли с помойки и прикрутили заново. В воздухе стоял лёгкий запах старого масла и чего-то металлически-сладкого, как кровь на батарее.

Никита припарковался и, не выключая двигатель, открыл нижний шлюз.

К нему вышел человек – если это был человек. Высокий, в длинном сером скафандре без маркировок, с лицом, скрытым под зеркальным визором. Он не представился. Только сканировал Буцефал, дал сигнал и молча указал на изолированный контейнер.

Никита, ничего не говоря, отключил замки. Контейнер с «коробкой» мягко выкатился на платформу. Тут же двое грузчиков в экзокостюмах подхватили его и закатили внутрь. Человек в скафандре молча проследовал за ними.

Никита остался в кабине. Вышел бы – но что-то держало. Чутьё. Или страх. Или просто желание не быть там, когда это случится, да и что его больше волновало чем сам груз.

Вскрытие шло через наблюдательный шлюз. Камера передавала изображение – серое помещение, чистый стол, контейнер в центре.

Человек в скафандре подошёл к коробке. Провёл рукой – отозвался тихий сигнал. Блокировка щёлкнула. Крышка откинулась.

И стало понятно, почему коробка пела.

Внутри не было ни механизмов, ни органики. Только шар. Серебристый, будто дышащий. Он чуть вибрировал, а по его поверхности скользили узоры, похожие на письменность – и на волны одновременно.

Через секунду он начал расти. Медленно, но неотвратимо – как капля, превращающаяся в омут.

Затем шар раскрылся. Не взрывом, не вспышкой – внутрь себя. Как будто пространство провалилось внутрь точки, и в ту точку унесло всё: человека в скафандре, двух грузчиков, оборудование. Комната исчезла.

Камера обратилась в тишину.

Остался только серый экран. И тонкий гул – почти как от коробки, но теперь тише. Будто объект насытился.

– Объект телепортировал приёмную команду, – хрипло сообщил Хазарис. – Координаты неизвестны. Энергетический след нестабилен. Мы остались одни.

Никита долго сидел в кабине. Смотрел на погасший шлюз.

– Ну… – медленно проговорил он. – Надеюсь, хоть чаевые были включены.

Он включил двигатель и развернул Буцефал прочь от сектора 3А-4.

Потому что кто бы ни заказал эту коробку – теперь он, возможно, не просто не существует. Он мог оказаться где угодно.

Никита спросил:

– Ну и чё это, Хазарис, было вообще?.. Шар, который жужжит, светится, телепортирует всех в вакуум и даже не говорит «спасибо». У меня бабка в бане потише вела себя, когда мыло в глаз попало.