Она подняла голову, глядя сквозь прозрачный купол на сияющий пояс орбитальных станций «Нева-Сфера», висящих в черноте космоса. Столица Звездных Мостов. Живой мост между Землей и Галактикой. Но что, если где-то в самых его основах, в «Глубине Петра», где спали термоядерные реакторы и квантовые серверы, хранящие память человечества, завелась… трещина? Не в камне или металле. В самом разуме города.

– Не исчерпан, Паллада, – прошептала Алиса, разворачиваясь и быстрым шагом направляясь обратно к «Спирали Андромеды». Ее усталость как рукой сняло. Вместо нее горел холодный, ясный огонь решимости. – Только начинается. И я узнаю, что там, в глубине. Что искажает наш Мост.

Над городом, на голографическом небе, туманность Андромеды медленно поворачивала свои звездные рукава, безмолвная и непостижимая. Как загадка, только что брошенная к ногам доктора Алисы Сомовой.

Отлично! Продолжаем погружение в мир Галактического Космополиса и тайну "Глубины Петра". Глава будет длинной, насыщенной научно-фантастическими деталями и развитием завязки.

Глава 2: Резонанс Глубины

Тишина лаборатории на 150-м уровне «Спирали Андромеды» после уличного калейдоскопа казалась гулкой, почти звенящей. Алиса сбросила плащ на сенсорную вешалку, которая тут же начала сканировать ткань на микроскопические загрязнения. Ее пальцы дрожали, но не от страха – от адреналина, от того самого «холодного огня», что зажегся в ней после странного послания голограммы Пушкина.

– «Паллада, – мысленно скомандовала она, активируя нейроинтерфейс обруча. – Открой сессию анализатора паттернов Ноосферы. Ключевой запрос: «Аномальные сигналы в диапазоне низкочастотного нейронного резонанса, ассоциированные с подземными секторами, в частности «Глубиной Петра» и «Цифровой Кунсткамерой». Ищем корреляцию с инцидентом голографического модуля 7-Гамма на Мойке. Игнорируй статистическую погрешность. Фокус на *морфологию* сигналов, их временную структуру, любые признаки искусственной маскировки или… биологического происхождения».

Она подошла к центральной консоли лаборатории – не клавиатуре и экрану, а прозрачному кубу из умного стекла, внутри которого плавали голографические интерфейсы, реагирующие на ее взгляд и микродвижения пальцев. Лаборатория была ее царством: стеллажи с образцами экзоматериалов, тихо гудящие квантовые вычислители размером с шкаф, сложные нейросканирующие установки, напоминающие кресла дантиста из прошлого века. И повсюду – мониторы, показывающие текущие параметры Ноосферы: топологию сетей, уровни интеграции, эмоциональный фон города (агрегированный и анонимизированный, конечно).

*«Сессия открыта, доктор Сомова, – отозвалась «Паллада», ее голос звучал чуть более «сухо», в режиме чистого анализа. – Уточняю параметры сканирования. Расширяю спектр восприятия на субкогнитивные частоты. Включен алгоритм поиска фрактальных аномалий в шумовом фоне. Предупреждение: глубокий аудит подземных серверных кластеров может вызвать временные задержки в обработке второстепенных городских сервисов уровня 3 и ниже. Запрашиваю подтверждение».*

– Подтверждаю, – твердо сказала Алиса. Второстепенные сервисы – это автоматические кафе или голографические гиды в музеях. Неприятно, но не критично. – Приоритет: обнаружение источника помехи. И давай данные в сыром виде, без твоей предварительной фильтрации на «незначительность».

*«Подтверждено. Начало глубокого сканирования секторов «Глубина Петра». Время обработки… варьируется. Сигналы низкой интенсивности и высокой энтропии».*

Алиса погрузилась в данные. Перед ее внутренним взором и на голографических дисплеях куба разворачивались сложные, пульсирующие диаграммы. Это был не текст, не числа – это была визуализация самого *дыхания* разума города. Миллиарды микроимпульсов от нейроинтерфейсов граждан, холодные, логические паттерны служебных ИИ, теплые, аналоговые волны биосенсорных сетей парков, даже слабые, ритмичные пульсации термоядерных реакторов глубоко под Финским заливом – все это сливалось в грандиозную, самоорганизующуюся симфонию под управлением «Паллады».