– Ушёл, пересменка… Они всегда уходят за полчаса до неё, – тихо и немного испуганно доложил матрос.

Его страх можно было понять. Он был завербован насильно, и даже самый юный мичман мог приказать высечь его электрокнутом за малейшую провинность. А клевета в отношении офицера, даже если это не так, каралась намного строже.

– Лейтенант, – обратился я к Фаррелу, – проконтролируйте потом, чтобы эта «традиция» канула в Лету. Что дальше было?

– У нас есть место, там, чуть у стены. – Матрос указал куда-то в дальний от входа угол. – Камеры его не видят, мы обычно там пьём.

Его коллега по несчастью бросил на него гневный взгляд. Похоже, кто-то сболтнул лишнего. Я счёл, что нет необходимости упоминать, что камеру необходимо переместить. Очевидно, что это сделают и без моих комментариев.

– Смит, – матрос, перед тем как начать свой сбивчивый рассказ, растерянно посмотрел на шлюз, – испугался, что заметят, говорил, что слышал шаги. Он рассказал, что знает код от шлюзовой двери и что если мы заберёмся внутрь, ну-у-у, двери, что нас никто не увидит. Он подошёл к панели, разблокировал дверь, открыл её, и тут взрыв, такой глухой удар. Это другая дверь была открыта, Смита вынесло туда. А потом автоматика запечатала шлюз и… Ну вот.

Он развёл руками, показывая, что больше ничего не знает.

– На гауптвахту обоих за распитие алкоголя, и найдите, откуда они его взяли, – приказал я и подождал, пока вызванные боцманом матросы из службы безопасности их уведут. – Тело уже достали?

Боцман, к которому я и обращался, был стар, весьма упитан, и что хуже всего – уже смирился с тем, что никогда не пойдёт на повышение. Последнее немало влияло на качество и скорость исполнения приказов, а также на степень вольности их трактовки. Надо отдать ему должное: несмотря на разницу в опыте и особенно в возрасте между нами, Кереньев, надо полагать, сдерживался. Во всяком случае, в моём присутствии.

– Я послал заняться этим, – сообщил Кереньев.

Кивком показывая, что услышал ответ и более не задерживаю, я повернулся к его полной противоположности – старшему инженеру Ворстону. Ворстон был молод, не так опытен, что компенсировал даже чрезмерным энтузиазмом. Ему всегда было тесно среди нас, я это замечал постоянно. «Он из другой эпохи», – так говорят про таких как старший инженер Ворстон.

– Найдите причину, по которой не сработала автоматика. Немедленно и без лишнего шума, – сказал я ему, после чего обратился к первому лейтеннату уже заранее вытянувшемся по струнке: – Фаррел, официальная версия – неисправность. Слухи пресекать. Буду у себя в каюте, жду ваших докладов.

Сказав это и выразительно посмотрев на Кереньева и Ворстона – тех ещё «любителей» докладов – развернувшись, я пошагал прочь, ругая себя за то, что не сдержался и сказал лишнего. Не нужно было показывать, что я уверен в том, что произошедшее – не случайность. Неважно: офицерам или матросам – это была ошибка. Как минимум нужно было дождаться рапорта старшего инженера.

И всё же я знал, что что-то не так. Любой, кто хоть раз работал со стыковым шлюзом, знал, что наружная дверь автоматически закрывается, когда открывается внутренняя, иначе внутренняя не откроется вообще. Почему не сработала автоматика? Почему наружная дверь вообще была открыта? Последний раз её использовали больше недели назад, когда получали припасы. Много вопросов, и рядом с моей каютой уже ждал тот, кому я был рад перепоручить поиск ответов.

На любом корабле присутствовала служба безопасности: где-то больше, где-то меньше. На «Небуле» это был один офицер и пять матросов. В отличие от всего остального экипажа, капитан не мог их назначать по своему вкусу: кого прислали из адмиралтейства, тот и будет служить. Это наделило службу безопасности весьма мрачной репутацией государственных агентов и шпионов. Особенно среди матросов. Их можно было понять, ведь кто знает, кого назначили на корабль? Может быть, по приказу адмиралтейства офицер в чёрной форме здесь именно по их душу.