Она закричала от боли и страха, припав на колено, но ее копье успело отразить следующий удар прежде, чем Кристиан подоспел на место схватки и его меч, напившись крови врага, насквозь пробил его тело.

- Держись!

Второй нападающий, казалось, не увидел, не заметил смерти своего товарища, и продолжил теснить раненную колдунью. Взрывая снег, оставляя на нем темные следы, они рубились страшно и быстро, и Синильга снова вскрикнула, когда быстрый меч ее противника полоснул ей по плечу, распоров оленью шубу.

- Ах ты, нечисть!

Кристиан в прыжке настиг нападающего, его пальцы впились убийце в плечи. Все телом навалившись на того, Кристиан увлек его в снег, уронил, подмял под себя, и парой ударов рукоятью меча по затылку угомонил его. Под окоченевшими на морозе пальцами стало горячо и мокро, что-то хрустело и потрескивало. Кажется, Кристиан раскрошил нападающему череп и прибил его до смерти. Но это было уже не важно.

- Ты ранена!

По колено проваливаясь в снег, Кристиан кинулся к скорчившейся в муке колдунье, ухватил ее, поднял на руки.

- Зачем же ты меня поила этой гадостью?! Зачем усыпила?!

- Он обещал… - пробормотала Синильга заплетающимся от боли языком. – Обещал… что разбудит тебя… он выполнил…

- Он мог не успеть! Он почти не успел!

Спотыкаясь, почти падая, Кристиан помчался в шатер. Синильга жалобно постанывала в его руках, и отчего-то ему было невыносимо жаль колдунью, до того мучавшую его своими насмешками. В шатре он уложил ее на свое ложе, пинками выгнал любопытных псих, подложил в еле тлеющий костер побольше хворосту, и огонь запылал, ярко освещая все кругом – и стонущую раненную.

- Ну-ка, дай посмотрю…

Она слабо сопротивлялась, но он все равно стащил с нее распоротую шубу – и встал, как вкопанный. Руки Синильги, с которых он стащил меховые варежки, были руками молодой девушки, под окровавленной рубашкой вздымалась молодая грудь…

- Что за демон, - ругнулся Кристиан, рванув ее рубашку у ворота и разрывая ее до самого подола. – Ты… ты…

Под руками его, открывшееся под разорванной тканью, было нежное молодое тело, белое, как у всякой северянки, как у его соплеменников, у него самого и у Зверя. Маленькие красивые груди, круглые, как яблочки, с остро торчащими темными сосками, нежный животик, тонкая талия… Рывком тащил он с нее меховые штаны и замер, рассматривая длинные ножки, стройные бедра…

- Да ты совсем юная, колдунья!

Ладонью он смахнул с ее лица ненавистный серебряный бисер и ахнул, опустив руки.

На него смотрела совсем юная, красивая девушка. Ее темные, почти угольно-черные глаза истекали прозрачным слезами, а богатые косы оказались не седыми, а посеребренными самой природой. Дрожа, стуча от холода зубами, она стыдливо прикрывалась тонкими девичьими руками, из рассеченного плеча сочилась кровь.

- Не смотри на меня! – выкрикнула она, отвернувшись. – Не смотри…

- Но тебе помочь надо! – все так же растерянно произнес Кристиан. Вид девушки смутил его, взволновал кровь, и к стыду своему мужчина ощутил приятную тяжесть в животе, легкое возбуждение. Как давно не было у него женщины? А юная колдунья была хороша. Кристиан сглотнул ком в горле, опустил глаза, прогоняя грешные мысли. – Послушай меня: я не трону тебя! Я только осмотрю твои раны, и…

- Не смотри!

- Ты стесняешься меня? – спросил Кристиан, пытаясь отвести ее руку и рассмотреть рану на плече. – Мужчины не было никогда? Это ничего, это…

- Был, - глухо ответила Синильга, отвернул лицо от Кристиана, но тот все равно заметил, что она плачет, содрогаясь. – Был. Любил.

- И куда ж он делся?

Девушка вся задрожала, беззвучно рыдая, и взгляд Кристиана почему-то перешел на ее брошенную шубу. На яркие узоры, вышитые алыми нитками. Только сейчас он с ужасом понял, что никакие это не узоры. Это были штопки, которыми Синильга чинила свою одежду после каждого ранения. И самая большая и замысловатая штопка была на животе, красивая и большая, как распустившаяся роза…