Они вышли на свежий воздух, и Арина глотнула его так жадно, будто могла вдохом смыть с себя весь этот бред. Ноги сами несли её за незнакомцем, словно она была его марионеткой, которую он приведет, куда захочет. Когда он опустился на скамейку, она тоже села рядом. Дернула носом, уловив его запах: под хорошим одеколоном пряталось что-то еще, необычное и пугающее, и от этого заныло в животе.

Она вроде бы знала этот запах. Встречала раньше, но теперь не могла опознать.

– Владислав Филин, Турьевский межрайонный следственный отдел, – представился незнакомец, и Арину снова обняла сладкая жуть, как в тот миг, когда она поднялась с асфальта и замерла перед избушкой, понимая, что это все наяву. – А вы Арина Осипова, верно?

Он говорил спокойно, без нажима, и Арина вздохнула – может, еще немного, и этот морок развеется. И окажется, что подростки угнали не избушку на курьих ножках, а мопед – а ей, выжатой досуха девятью днями со смерти брата, все просто привиделось.

Она кивнула. Сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Кто ваша Тень? – спросил Филин. – Покажитесь.

Арина нахмурилась. Про Тень у нее уже спрашивали, светили каким-то фонариком в лицо и под ноги, сокрушенно качали головой. Смотрели, как на бегемота, всплывшего в луже у подъезда, кому-то звонили.

– Нет у меня никакой Тени, – ответила Арина резче, чем собиралась. – Что вы все пристали-то ко мне с этой Тенью? Что это такое вообще?

Филин вытянул длинные ноги в дорогих джинсах и изящных туфлях, и по выщербленному асфальту от них пролегла непроглядно черная тень. Всмотревшись, Арина увидела очертания огромной растрепанной совы, и Тень шевельнулась, словно махнула крылом в приветствии.

– Моя Тень, – произнес Филин. – Облик, который я могу принимать.

Он говорил так, словно это была самая заурядная, бытовая вещь вроде цвета глаз или формы носа, и Арина пробормотала, отчаянно цепляясь за последние песчинки рассудочной реальности, убегавшие сквозь пальцы:

– У меня такой нет. Ни у кого такой нет.

Она вспомнила, где уже встречалась с таким запахом, сухим и горячим. Когда-то они всей семьей ездили на юг, и там на набережной маленького курортного городка Арина сфотографировалась с совой. Птица тогда пахла точно так же.

Филин нахмурился, пристально глядя на нее, и Арина спросила, чувствуя, что падает в истерику и не может удержаться:

– Что со мной? Что происходит, где я вообще, откуда эти Тени, избы, что это…

– Тихо, тихо, – проговорил Филин. – Давайте разбираться. Мы со всем разберемся, обещаю. Начнем с начала. Расскажите, как было дело.

Сказано это было так, что Арина все-таки сумела схватиться за самый краешек здравого рассудка и не рухнула в пропасть. Шмыгнула носом, провела ладонями по лицу.

В конце концов, она в полиции. Где еще искать помощи, как не здесь?

– Я шла в универ. Меня мать выгнала из дома, я хотела поговорить с замдекана насчет общаги. Перешла мост… а тут эта изба, блять! Вылетела на меня! Господи, я… я с ума сошла? Откуда… этого же не бывает!

Филин нахмурился. Некоторое время он сидел молча, и его Тень постепенно сжималась, превращаясь в тонкую, почти неразличимую полосу.

– Значит, вы перешли мост, – произнес он так, словно разговаривал с собой. Арина кивнула. – А до этого, говорите, поссорились с матерью?

– Да, – глухо откликнулась Арина. – Она сказала, что лучше бы я умерла вместо Павла. Прокляла меня.

– Павел это..?

– Мой брат. Ему девять дней сегодня. Ударили ножом в парке за дозу.

Филин понимающе кивнул. Лицо обрело тяжелое сосредоточенное выражение, словно следователь умножал в уме многозначные числа.