– Сам виноват. Я тебя предупреждал: не доводи до греха.

– Велика барыня, – Валентин потер нос, с упреком покосился на пальцы. Видимо, от этой привычки уже не избавиться. – Кстати, мне не звонили?

Рыхлый изъязвленный подбородок сторожа дрогнул. Валентин приготовился услышать знакомое кудахтанье, но вместо этого Чапа раскашлялся. Кое-как справившись с перханьем в груди, прохрипел:

– Скажи прямо: мол, интересует Алоис. Так вот, никто тебе не звонил и звонить не будет. Прими мой совет, Валек, отдавай швартовы и отваливай от этого скопидома. Тут одно к одному. И начальство к тебе присматривается, и Колет загремел, и всякое разное. Короче, соображай.

Валентин улыбнулся.

– Что-то мне все сегодня советы дают. Только никто не объясняет, почему я должен рвать с Алоисом.

– А тут и объяснять нечего. Навар невелик, а риска – по самый кадык. Так что меняй «крышу», пока не поздно. Алоис думает, что он локомотив, только я-то знаю, что это не так. Между нами, он и на дрезину не тянет.

– Тебе-то лично чем он не угодил?

– А чем он мне угодил? – Чеплугин стал тяжело подниматься. Огромное, обтянутое черным свитером тело росло и росло. Он был выше Валентина на целую голову. Без двух сантиметров Примо Карнера. Самый высокий человек на стадионе. Когда-то – и самый сильный.

– Я ведь редко кому намекаю, ты меня знаешь, – Чапа оперся о стол бревноподобными ручищами, и стол под ним жалобно скрипнул. – Но тебе, дураку молодому, даю бесплатный совет. Потому как догадываюсь, к чему все идет. И не идет даже, а катится. Твой Алоис стал поперек горла нашим шмурикам. К майданному делу подкрался, торговлишку прибирает к рукам, а на общак кидает мелочевку – только чтоб отмазаться. Он-то думает, что всех обводит вокруг пальца, а на самом деле это его тут приговорили. Выждут удобный момент – и кончат.

– Откуда знаешь? Про приговор и майданные дела?

– Слухами земля полнится… Да вот еще слышал мимоходом: кто-то сдал Папику четыре вагона с китайской фарцой. А Папик – кент Малютина.

– И что?

– А то, что вагоны те – тоже принадлежат Малютину. Интересный оборот, правда?

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Затем, что жареным пахнет, Валя.

– А может, тебе это приснилось? Про вагоны, про фарцу и прочие страхи?

– Ты ведь знаешь, я не мастак фантазировать. Умел бы сочинять, давно катал бы книжки. Про коньков-горбунков и дурачков вроде тебя. Так что можешь мне поверить, с Алоисом, считай, кончено. – Чапа шумно вздохнул. – И соображай… Пока ты еще в штате Сулика, но если не отколешься от Алоиса – со стадиона тебя попросят. Найдут кого-нибудь вместо Колета и попросят.

– Чего ж раньше не попросили?

– Спроси, если интересно. Только не у меня, а у Дрофы. Может, сыграть с Алоисом хотели. В подкидного.

– Ага, через меня.

– Почему нет? Короче, я сказал, тебе думать. Сторож стадиона – это и деньги, и крыша.

– Алоис мне тоже платит. И кстати, это ведь он устроил меня сюда.

– Значит, тоже имел на тебя виды. Но это их политика, Валя. Их, а не твоя. Тебе в эту мокротень лучше не соваться. Целее будешь.

– Это как сказать… Возможно твои шмурики и списали Алоиса, но я-то его через день вижу. И на ребяток его любуюсь. Бригада там – будь здоров! И гестапо свое имеется. Любого прижмут в случае чего.

– Ловчишь, Валек. Ох, ловчишь! – Чапа покачал головой. – Только на двух стульях не усидеть. Выбирай, пока за тебя не выбрали. Либо Сулик, либо Алоис.

– Советуешь переметнуться?

– Все правильно, сынок. Мы с тобой люди маленькие – те самые, о которых ноги вытирают. Так что не строй из себя девочку. Ты не Труфальдино, чтобы подмахивать двум хозяевам… – Чапа настороженно повернулся. Через раскрытое окно долетело далекое треньканье трамвая. – В общем, я сказал, ты услышал. Дальше решай сам.