– Ты что, ирод! Да как можно-то?! На аршин борода, да ума на пядь! – вырвалась к центру горницы ведунья, других локтями оттолкнув.

Предложение это потрясло всех, и напряжение возросло только.

Бабушка напутствовала их, предупреждая о последствиях и клянясь проклясть любого, кто заставит юных дев страдать из-за ритуала этого древнего.

Но мольбы ее остались без внимания.

– Жертвоприношение – единственный способ защитить деревню, родичи! – грозно вещал старейший. – Предки наши поступали по кону во времена тёмные, чтобы мы сейчас во свету жили! А теперь и наш черёд по кону поступать для рода нашего будущего!

Я слышала одобряющие возгласы собравшихся на призыв этот дикий.

– Чёрен мак, да бояре едят… – тихо сплюнула ведьма, покачав головой.

Раздосадованная, она вышла из избы, с громким стуком захлопнув за собой дверь.

Как только баба Озара ушла, связь моя с заколдованным зеркалом оборвалась, и я погрузилась в раздумья.

Решение давило на меня тяжким грузом. Деревня всегда обращалась к моей бабушке за защитой, но теперь беспомощность и страх помутили их рассудок.

Я вернулась к прялке, и мысли мои запутались вконец, как и пряжа в руках.

Прошло несколько часов, и солнце начало садиться, заливая лес багровым оттенком. Ночь скоро принесет свою тьму, а древляне всё оставались со своей собственной в сердцах.

С наступлением полуночи ведунья с тяжелым выражением лица переступила порог нашего скромного жилища.

Без лишних объяснений произнесла она слова, от которых у меня по спине мурашки побежали: – В умах старейшин поселились черти, Шурка. Думают они, что пожертвовав одной душой – спасут все остальные. Не гадают малодушные, что всю деревню в жертву вурдалакам приносят этим ритуалом!

Не нужны мне были дальнейшие объяснения высказывания этого: насмотрелась я уже вдоволь за зловещими махинациями общины в зеркальце.

Покончив с ужином в одиночестве, я погасила свечи и забралась на печь, поглощенная мыслями о Лукьяне.

Он отправился с утра на охоту с остальными мужами в Сосновый Бор, расположенный в пяти часах ходьбы от леса нашего. Я утешала себя тем, что никаких злых духов там отродясь и не водилось. Но как же ждала возвращения его!

Внезапно ночную тишину леса пронзили жуткие звуки бубнов и охотничьих рожков.

Испугавшись, я соскочила с печи и напрягла слух, пытаясь уловить вдалеке лай собак и возгласы нарастающие.

Что-то было не так… Зачем собакам бродить по лесу в час такой темный? Может – охотники?

Совсем скоро вновь воцарилась тишина.

Я уже хотела было лечь обратно, но раздался настырный стук в ставни.

Входная дубовая дверь со скрипом отворилась, и взору предстала исхудавшая фигура старейшины деревни, на лице которого лежала тень бесчисленных лет.

– Сохраним родную деревню! – вспыхнула разгневанная толпа людей сзади него, и с каждой секундой голоса их становились все громче.

Я обеспокоено наблюдала, как баба Озара вылетает из горницы своей, грозно взирая на незваных гостей.

– …Бабушка, чего хотят они от нас? – прошептала я ей.

Выражая насторожённость, ведунья наказала мне оставаться в укрытии избы пока выйдет она к ним на переговоры.

Звуки ропота неистового и возгласов становились громче все, проникая меж брёвен хижины.

Я покорно ожидала возвращения своей наставницы, поглядывая в заледенелое окошко на кухне.

– Не позволю, ироды поганые! Из ума совсем выжили?!! – послышались слова бабушки.

В этот момент дверь распахнулась, впустив орду деревенских, помешанно пытающихся предназначение своё выполнить.

Разъярённые, они ввалились внутрь, крича и требуя присутствия моего; Озара пыталась растолкать их, глаза ее яростью наливались.