– А что ваш приятель, на что охотится теперь? – спросил я [Аю-Рахмата].

– Хайрулла теперь не охотится: пожилые люди не любят убивать живность, разве что сходит он на медведя, если появится какой озорник и начнет скот забижать.

Слезы радости на глазах появляются в рассказе «На Зилим-реке» у живущего далеко в горах Южного Урала Хайбуллы-агая, когда – словно в награду за спасение им сорвавшегося со скалы совсем маленького, с небольшую собаку, медвежонка – пошел на поправку после операции в городе его сын, тоже упавший с этих скал. И Хайбулла-агай, когда-то отчаянный медвежатник, видя в этом знак, навек отказывается от охоты и привезенного ему в подарок ружья…

Такие новеллы Д. Н. Никифорова, включенные им в сборник рассказов, указывают на нравственную борьбу в душе самого автора – говоря языком книги, «отважного, одержимого страстью к медвежьей охоте человека».

Не стало 72-летнего Даниила Николаевича Никифорова в декабре 1995 года: подкосили фронтовые болезни и недуги.

От писателя Даниила Никифорова осталась одна-единственная книга «ВОЛШЕБНЫЙ СТРЕЛОК. Рассказы бывалого охотника», почти кустарно выпущенная уфимским СПТУ-1 в 1992 году без регистрационного номера ISBN, индексов УДК, ББК… Думается, эта книга достойна переиздания!

– А дичи здесь много! – сказал мой товарищ, охотник Никитин.1 Коренастый и крепкий мужчина в охотничьей куртке и надвинутой папахе, он проводил взглядом сиганувшего от нас зайца-беляка. Перепуганный беляк быстро уходил в частый лесок, и если смотреть вслед неподвижно, еще можно было различить мелькающее белое пятно.

Да, место и в самом деле было знатное. По обе стороны прозрачного ручья, по которому мы шли в резиновых сапогах, тянулся молодой мелкий осинник, перемежающийся то с кустами, то с зарослями орешника. Лосиные погрызы на коре попадались через каждые несколько шагов, и было удивительно, как высоко достает лесной великан. Свистели и перекликались птицы. Проснувшийся шмель деловито гудел над слежавшейся прошлогодней листвой.

Мы взяли чуть левей ручья, чтобы выйти на небольшой просвет. Лесок тянулся то в гору, то полого сбегал в овраг, но поляны, которую мы искали для охоты, все не было. Никитин теперь с тревогой посматривал на небо: скоро начнется тяга.

Лишь через час мы набрели на удачное местечко. Это была не очень большая полянка у самой кромки леса: черная пашня просвечивала с краю сквозь светлые стволы берез.

Эти рисунки вальдшнепа на вечерней тяге сделал герой этого репортажа – охотник Даниил Николаевич Никифоров.

– Обзор отличный! – сказал Никитин, поправляя ружье на плече.

Но что это? Серая быстрая птица, как тень, промелькнула над нашими головами и с тихим криком ушла в лес. Никитин схватился за ружье – но поздно! Вальдшнеп уже был вне выстрела.

В досаде мы стояли на поляне и молча слушали лес. Как истинный охотник, мой товарищ хмурился и переживал: повезет ли еще? Охота на вальдшнепа, хоть и считается легкой, но сколько терпения и удачи требуется, чтобы подстеречь за короткую вечернюю зорьку летающего над лесом и пофыркивающего самца. Он очень красив в этот период, серо-коричневый и рябенький лесной кулик величиной с нашего голубя. Когда, чуть позже, мы подберем первого подранка, он, слегка задетый дробинкой и живой, будет косить глазом и пытаться щипнуть пальцы своим тонким и очень длинным округлым клювом.

Но пока удачи нет. Я гляжу на часы: половина десятого вечера. Апрельский денек, холодный и ветреный, к концу своему разгулялся, и заря хороша. Рваные серые тучи местами расступились, обнажив голубизну, на закате они светятся молочно-желтым цветом. Воздух весь напоен свежестью и птичьими голосами. Эти голоса будут перекликаться и звенеть до самой темноты, когда потеряют четкость и растворятся обступившие поляну деревья и только белые остовы берез будут видны издалека. Я трогаю ладонью ближайшую молодую березку, от которой остается «побелка» как от свежевыбеленной стены, вдыхая сырые и прелые лесные запахи. Наверное, не за добычу, а именно за эту возможность подышать весенним лесом любят охотники вечернюю тягу.