– Как же вы успеваете? – в изумлении спросил я Ивана Филипповича, перебирая отложенную им гору первоочередных книг.

– Работаю, – ответил он просто. – Каждый день до двух часов ночи. Использую каждую минуту, не даю себе обольщаться, будто все знаю…

Я долго просматривал его аккуратные планы, где в десятках пунктов было размечено, что сделать в течение месяца, на следующий день, в выходной, за отпуск, – и понемногу постигал, какую борьбу за время ведет этот человек. Перед лицом такой самоотверженности было стыдно за отложенные на потом дела, за ненаписанные темы и непрочитанные тома, досадно на глупую веру, что вся жизнь еще впереди и когда-нибудь, в туманном завтра, засядешь за настоящую работу.

Заянчковский учит нас жадности к сегодняшнему дню и убежденности, что даже в молодости человеку отпущено так мало времени…

Я иногда проезжаю мимо на троллейбусе и ищу окно, где допоздна не гаснет настольная лампа. Над каким материалом он сейчас работает, Иван Филиппович так и не сказал: не любит выдавать свои «тайны». Но не было еще ни одной научно-популярной работы, в которой бы Заянчковский не призывал:

– Берегите природу. Любите и берегите траву, цветы, деревья. Любите и охраняйте птиц, зверей и других полезных животных. Они – украшение нашей земли. Они – наши друзья. С ними и человек становится лучше, чище, внутренне красивее, благороднее, сильнее. И не давайте никому предавать доверие животных к человеку.

Наверное, в этом смысл и оправдание его нелегкого увлечения.

P. S. В книге дан полный вариант очерка об И. Ф. Заянчковском.

Чего не встретишь в ветлечебнице! То корзина мышей в кормовой комнате («Для журавлей!»), то передвижной рентгенаппарат для зверья, то операционные комнаты, как в хорошей клинике. Лекарь животных – в отличие от обычного врача – должен быть универсалом и уметь всё. Он и роды принимает, и лечит, и оперирует. И… стреляет, как индеец.

В руках у Валерии Корнеевой тонкая полая трубка.

– Это наше очень удобное дистанционное оружие, – говорит она. – Сколько лет для нас было огромной проблемой обездвижить животное – для осмотра, рентгена, обработки ран… А эту премудрость кто-то придумал, и нам облегчение…

«Трубочку» кто-то перенял у индейцев, выдувающих из полых бамбуковых стволов стрелу с ядом кураре. У ветврачей в зоопарке вместо стрелы с ядом – легкий шприц со снотворным-транквилизатором.

Одно из главных достоинств метода – его бесшумность. Еще несколько лет назад применяли пистолет, стреляющий шприцами. Однажды в силу обстоятельств несколько раз обездвиживали льва, пугавшегося выстрела. Когда в очередной раз лев увидел служащего с пистолетом – сердце бедняги не выдержало, он умер от шока…

У Валерии Иосифовны – специальность, которую не получишь ни в одном вузе, и «скотный двор» в 6—7 тысяч голов, если считать рыб и беспозвоночных. Пятидесятилетний юбилей работы в крупнейшем зоопарке страны зав. ветеринарным отделением Валерия Корнеева, как всегда, встретила на посту.

– Как вас в зоопарк-то занесло? – спросили мы у Валерии Иосифовны, зная, что окончила она «мясо-молочный вуз».

– Я после ветфакультета все время ходила смотреть на зверей. И однажды, в 1952 году, осмелела и зашла в дирекцию Московского зоопарка… К моей радости, тогдашний директор Игорь Петрович Сосновский рискнул взять меня ветврачом. Поначалу прикрепили меня к секции копытных – они ближе к корове и овце, которых мы учили в вузе. Как-то ночью срочно вызвал Сосновский: не может родить тигрица, помогай. Тигрица лежала в клетке и смотрела на нас – сквозь прутья я могла дотянуться до родовых путей… Помню, директор обвязал меня за пояс веревкой, чтобы вытащить, если тигр сгребет меня. И я, надев перчатку на руку и обмазав ее вазелином, дотронулась до зверя. Тигрица терпела. Она даже не шевельнулась, когда я поворачивала внутри нее тигренка, занявшего при родах неправильное положение. Когда приходят такие минуты, врач не думает о себе! И только когда я вытащила тигренка, тигрица встала и отошла в угол клетки… Должно быть, понимала, что мы помогли ей.