Ничего удивительного, хорошим манерам мы его научили, а еду нашей домработницы мелкий обожал не меньше нас, как и ее саму. Возможно, видел в ней бабушку, которую никогда не знал. Укол вины снова дал о себе знать где-то в глубине души.

   — Теперь можно мороженку? — с надеждой заглянул в мое лицо племяш.

   Я кивнул и достал мороженое из морозильника. Лицо Виталика просияло, когда я вручил ему лакомство, и он сосредоточенно принялся рвать упаковку. Как мало ребенку надо для счастья! Не то что взрослым.

   — Разговор есть, — прервал мое любование племянником брат и кивком головы указал наверх.

   Я пошел за ним на второй этаж, в его комнату.

   — Я тут у Юры когда был, — начал брат, как только я двери комнаты закрыл, — мне пара мыслей в голову пришла.

   — Каких?

   — Тебе не кажется странным, что он бросил все свои дела в городе и вернулся. Тут вроде и без него неплохо справлялись.

   — Это их семейное дело, — возразил я. — Справлялись, пока Петр Михалыч жив был. А теперь все перешло к сыну. Он должен был остаться в городе и забросить все труды отца?

   Сергей покачал головой.

   — Юра выглядит плохо, и от него плесенью несет, как от заброшенного подвала.

   — У него отец умер, — напомнил я брату.

   — Два месяца назад! — Серега показал число два на пальцах. — Да и не те у них были отношения.

   — Напомнить, сколько мы маму оплакивали? — Я начал терять терпение, не понимая, к чему он клонит.

   — Да не в том суть! — Сергей махнул рукой. — Не скорбит он. Прячется от кого-то, и запах плесени, сырости и чего-то еще...

   — Ну мало ли? Может, у них подвал затопило, и он там убирался? — предположил я. — Или банально вещи плохо постирал. Может, тебе этот запах вообще примерещился?

   — Померещился? Мне? — удивился брат.

   И в самом деле, брат с детства различал ароматы не хуже собаки, обладал практически звериным нюхом.

   — Ты везде ищешь подвох, — вздохнул я, желая как можно скорее свернуть разговор, казавшийся мне бессмысленным.

   — А ты всем — оправдание, наивняк! — вспылил Серега.

   — Тише! — осадил его я. — Малой услышит.

   Брат мгновенно взял себя в руки. Мы не ругались с ним в присутствии племянника, не желая показывать негативный пример. Но в спину мне все же прошипел:

   — С его возвращением что-то нечисто, нутром чую.

   Я лишь обернулся и хмыкнул. Вел он себя странно, может, и в самом деле голову напекло.   Оставшуюся часть дня мы убили на просмотр фильмов, вырубившись под конец. Ровно в одиннадцать вечера прозвонил будильник. Нам пора было в ночной дозор.

11. 10

   Сценарий был прежним. Дом Марины, стрекот кузнечиков, пиво — и нам нельзя курить. Ситуация абсурдная. Сидели двое мужчин, ничем не обделенные жизнью, и таращились в тёмные окна чужого дома. Где мирно спала и ничего не знала красавица, каких много, но почему-то именно она.

   — Члену не прикажешь, — прокомментировал брат, и мы тихо поржали.

   Вдруг Сергей напрягся, прислушался и жестом призвал к тишине. Мое зрение, такое же острое, как слух и нюх у брата, позволило различить в темноте открывающуюся дверь дома. Прошла минута — и во дворе показалась Марина. На ней был длинный белый сарафан. Плечи открыты, волосы распущены. На небе висела полная луна, и ни единого облака. Все видно, как на ладони. И в этом таинственном свете силуэт женщины казался призрачным, а локоны ее словно дар не из мира сего, в них будто солнце оставило свое тепло, но и луна хотела задержатся. Нас тянуло приблизиться, прикоснуться рукой, проверить, настоящая ли. Мы переглянулись. Если бы я был суеверным, то сейчас подумал бы именно о том, о чем говорил Виталик и баба Ирина. Ведьма.