Бендер возник перед Хайретдиновым. Доложил, как положено, для чего пожаловал.

– Ты что, Герасимович?! Ты с ним заодно, что ли? Ты – пособник?! – Хайретдинов вытянул в сторону лица Бендера свой подбородок. – Я назначил тебя ответственным, а ОН у тебя – без автомата! Ты тоже к врагу собрался переметнуться?!

– Вы меня назначили ответственным – я выполнил Ваш приказ. Я его обратно привёл. – Бендер говорил совершенно невозмутимо. Как будто Комендант не зыркал на него своими Командирскими глазищами. – А что он без автомата, так мне от этого только спокойнее.

– Засчитываю! – Хайретдинов из позы Грозного Коменданта принял позу «вольно», засунул пятерню со скрюченными пальцами в шевелюру на своей груди. – Раз выполнил приказ, значит, засчитываю.

– Бурилов! – Прапор перевёл взгляд на Бурилова. – А ты, я смотрю, у меня исправляешься.

– А-а-га. А я чё? А я ничё. Я, как все. – Бурилов расплылся в улыбке конопатой рожей, густо заляпанной горной пылью по жирному липкому поту.

А у меня точно такая же рожа. У нас у всех такая рожа. Со струйками пота через грязищу. Но для Хайретдинова красота солдата заключена не в конопушках и не в ровности рожи. Он не балерин для балета подбирает. Для него красота солдата в том, как солдат выполняет боевую задачу. Выполнил задачу, значит красавец. А с лица, хоть на Квазимоду будь похож, хоть на Алена Делона. Хайретдинову не на портрет с тобой фотографироваться.

– Молодец, Бурилов! Ну, давай, иди отдыхать. – Хайретдинов развернулся и пошагал на Первый пост.

После команды Хайретдинова «отдыхайте» я притопал на Второй пост, расселся в полуразрушенном СПСе, взял в руки коробочку с детонаторами. Сапёр Сеня, перед тем, как уйти, от своих щедрот вручил мне полкоробочки. Прокомментировал, что это – алюминиевые. Они, во-первых, легче, чем медные. Улавливаем, да? Легче-тяжелее по горам таскать. Теперь всё будет измеряться такими категориями: легче-тяжелее, есть вода – нет воды. А, во-вторых, алюминиевые обжимаются зубами. Это очень удобно в полевых условиях. Алюминиевую трубочку, наполненную бризантным взрывчатым веществом, можно надеть на огнепроводный шнур, засунуть себе в рот и аккуратно обжать без помощи плоскогубцев. Чтобы трубочка со шнура не соскакивала. Нормально, да? Трубочку с бризантным ВВ можно сплющить у себя во рту, внутри своей головы. А что будет, если она сплющится с избытком и взорвётся?!

Ни в каком кошмарном сне не мог себе представить, что придётся засовывать в рот и сжимать зубами трубки с бризантным веществом. На Второй точке я сидел с детонаторами в руках, горестно размышлял о сопротивлении материалов, то есть пытался оценить насколько сильно детонатор разворотит голову, если взорвётся во рту. В этот напряженный драматизмом момент в СПС ввалился Бендер. Он сбегал к Хайретдинову, чтобы с помощью своих способностей к убеждению разместить на Второй пост Губина вместо Мампеля. Хайретдинов выслушал Бендера, а затем коротко и ясно, в двух матерных фразах, объяснил, что Комендант здесь – Хайретдинов. А Герасимович здесь – солдат. Поэтому по команде Хайретдинова Герасимович должен сделать «кру-у-гом» и в режиме «бегом» выполнить то, что ему приказано.

Классно они поговорили!

По понятной причине мы все решили, что злой Прапор заметил у водопоя, как Бендер ссорился с Мампелем. Поэтому направил Мампеля на «перевоспитание» к Бендеру из чувства мести за ночную выходку. Это мы так подумали. Потому что были молодые и дурные. А на самом деле, Прапорщик ещё внизу, в Рухе, составил список фамилий и перечень оружия. Он заранее поделил личный состав на пары: пулемёт-снайперка, снайперка-пулемёт. Потому что он был взрослый и умный, ему боевой приказ надо было выполнять, а не в детский садик играть. Меньше всего его занимало, кто с кем «дружу-недружу» или «гуляю-негуляю». Поскольку у Бендера и у Серёги Губина были снайперки, то на одной точке им оказаться было никак не суждено. Хоть уговаривай Хайретдинова, хоть не уговаривай.