Виктор был на десять лет старше Зои, но в свои двадцать три он казался ей взрослым мужчиной. «Мальчиком», как его называла Зоина мама, он не был. Виктор постоянно проводил пальцами своих ручищ по кудрям, вздыхал и пил чай с сушками, которые покупала для него мама. Говорил он с украинским акцентом, чем Зою раздражал. Чтобы избежать его общества, Зоя стала чаще навещать Инну Львовну. Но если раньше мама заметила бы её отсутствие, заставила бы делать уроки или же усадила бы для проведения воспитательной беседы, то теперь, казалось, вообще не обращала на дочку внимания.

Зоя сначала обрадовалась такой неожиданной свободе, но потом ей сделалось не по себе. Она уже почти не ходила в школу – получила оценки за первую четверть, и ей оформили аттестат, который был заверен и переведён на английский. С этим документом Зоя могла поступить в американскую школу. Но учёба в Америке казалась Зое чем-то фантастическим, отдалённым от реальности, ведь их переезд мог сорваться в любую минуту. Нужно было выкупить билеты, а для этого требовались невероятные усилия, потом надо было получить разрешение из ОВИРа, а ещё надо было собрать вещи и продать квартиру. И Зоя парила в этом неопределённом пространстве. Она радовалась тому, что не надо ходить в школу каждый день, а можно там появляться по настроению. Она мечтала о том, что совсем скоро окажется в Америке, где сможет добыть красивую одежду: лифчики, варёнки, свитера – и чудесную, вкусную еду, но до конца в переезд всё равно не верила.

С одноклассниками Зоя почти не общалась. Она рассказала об отъезде только Жене Куликову, обязав его не разглашать её тайну. И тут же выяснилось, что Женя, оказывается, тоже был евреем, только совсем не на четверть, а на все сто, и что они с его мамой давно мечтали об эмиграции, но та боялась туда ехать одна с Женей.

– Только ты никому не говори, ладно, Зой? – попросил её Женя.

– Так о чём рассказывать? Ведь ты ж никуда не едешь!

– О том, что я еврей. И вообще. Никогда не знаешь, на кого попадёшь. Кругом столько антисемитов, – пожал плечами Женя.

– Да не буду я никому рассказывать, да и кому это интересно? – заявила Зоя, повторяя слова родителей.

– Ой, какая ты наивная! Это всё потому, что ты не еврейка на самом деле, вот ты и не знаешь, каково это.

Женины слова прозвучали обидно. Теперь, когда Зоя выяснила, что в ней тоже течёт еврейская кровь, ей захотелось быть еврейкой по-настоящему, а не на какую-нибудь четверть. Ведь в ней текла та самая кровь бабушки Симы! И почему это Женя решил, что её еврейская кровь была ненастоящей? Однако Зоя решила не делиться с другом своими мыслями. Голова её и без этого была забита отъездом.

А через несколько недель их родители случайно столкнулись в очереди в ОВИР. Оказалось, что Женина мама, Лидия Семёновна, втайне от самого Жени подала документы на выезд в Америку и после той встречи в очереди стала регулярно приходить к ним в гости.

– Эллочка, знаешь, я ведь так боюсь, ведь я одна, совсем одна. Ведь как я его подниму в Америке? – жаловалась Лидия Семёновна.

– Лид, ну ты не переживай, никто там не пропадает, и вы не пропадёте. Ведь там еврейская община помогает, – отвечала Зоина мама.

Зою немного коробило, что они, оказывается, были уже на «ты». Выяснилось, что Женя с мамой собирались переезжать в город Кливленд в штате Огайо, который находился совсем недалеко от Питтсбурга.

– Это замечательно, Лидочка. Мы будем часто видеться, – утверждала Зоина мама.

– Но ведь это же американская глубинка! И как мы там выживем? – сетовала Лидия Семёновна.

– Хоть и глубинка, но американская. Это же не какой-нибудь Куйбышев. Я уверена, что даже самое жуткое американское захолустье куда лучше Москвы.