Зоя. Часть 2: Америка Александра Пугачевская

Зоя снова проснулась в слезах. Опять повторился тот самый жуткий кошмар, который она видела чуть ли не каждую ночь. Ей снова приснилось, будто она должна переехать в Америку и что они с Андреем прощаются навсегда. Они стоят около её подъезда, он обнимает её, и ей безумно хорошо в его объятиях. Она чувствует себя в полной безопасности, и ей так не хочется с ним расставаться. Андрей даёт ей на прощание письмо и просит не забывать писать ему. На конверте написан его адрес в Париже. Зоя бережно складывает конверт и прячет в кармашек куртки. Но когда она этот конверт разворачивает, то оказывается, что адрес написан так, что прочитать его невозможно. Буквы расплываются, и Зоя понимает, что это её слёзы размыли адрес. От осознания того, что она по собственной вине не сможет связаться с Андреем, девочка плачет ещё сильнее, и крупные капли капают на конверт. Буквы исчезают, а вместо адреса остаётся только клякса. Зоя пытается что-то предпринять, вертит конверт в руках, но слёзы льются рекой, а конверт превращается в липкий комочек… Тут-то Зоя и просыпается.

Зоя открыла глаза и вытерла уже совсем настоящие слёзы. Она всё ещё не могла привыкнуть к тому, что живёт в Америке. Ей казалось, что она находится у себя дома, на Брестской. В тёплой, уютной квартире на пятом этаже, с толстыми стенами, высокими потолками и лепниной. Что спит она на стареньком диванчике в углу около стены, а над головой у неё пасутся привычные олени, жующие коричневую траву. Но вместо квартиры, где прошло всё её детство, Зоя теперь жила в холодной комнате на улице Деннистон в Питтсбурге. Оленей на стене не было. Коврик с оленями остался в Москве и был, скорее всего, выброшен на помойку новыми владельцами их квартиры. Вместо оленей над головой сверкала белизной совершенно голая стена, на которую хозяева квартиры запрещали что-либо вешать. Около кровати стояло кресло, обшитое жёлто-коричневым драпом. Это кресло было необычайно уродливым и неудобным, и родители тщательно его избегали. Кресло досталось им в подарок из казённого рациона мебели, которую еврейская община города привозила всем новым иммигрантам, прибывшим в Питтсбург в начале 1991-го. Вместе с креслом им выдали две розовые лампы с абажурами в форме воронки, три кровати, корявый деревянный стол и четыре стула. Так началась их американская жизнь.

С момента переезда в Америку прошло почти два года, и уродливая казённая мебель уже успела прижиться в их квартире. Появились и новые вещи: книжные полки ярко-синего цвета, которые загромоздили их гостиную, тяжеленное кожаное кресло из комиссионного магазина, которое папа привёз с помощью знакомых, и диван. На самом же главном месте в гостиной стоял цветной телевизор, который они наконец-то обрели в Америке. Зоя сразу стала смотреть бесплатные каналы – самым любимым стал «Фокс53», который показывал мультик о семье Симпсонз.

Зоя подняла глаза на белую стену и поёжилась. Было очень холодно. Несмотря на то, что она всегда спала в шерстяных носках, свитере и под двумя ватными одеялами, Зоя постоянно мёрзла в их американской квартире. Всю зиму окна были покрыты изморозью, а комнаты, казалось, продувались насквозь, хотя Зоин отец уже второй год подряд кропотливо заклеивал все щели. Они снимали квартиру на втором этаже особняка, построенного в конце XIX века. И то ли запросы у жителей Питтсбурга значительно изменились за последние сто лет, то ли климатические условия ухудшились, но жить в этой квартире было очень неуютно. Если зимой Зоя ещё могла как-то согреться, то летом начиналось бедствие совсем другого рода. Дикая жара, от которой было некуда деться. На кондиционер у них не было денег, а простые вентиляторы только гоняли жаркий, липкий воздух из угла в угол. Но о лете Зоя пока не думала – надо было вставать и собираться в школу.

Занятия начинались в 7:35 утра, и Зоя уже привыкла подниматься в шесть, готовить себе завтрак, собираться в темноте и выбегать из дома не позже семи. Она любила не торопясь идти на уроки ранним утром в полном одиночестве и думать о жизни. За два года в Питтсбурге Зоя освоилась в новой школе и даже завела новых друзей, хотя далеко не сразу. Училась Зоя в школе, названной в честь именитого жителя города Питтсбурга – Тейлора Аллдердайса. Кем именно был этот человек, все давно забыли, но школа называлась его именем, и Зое это сочетание звуков нравилось. В названии было что-то яркое и одновременно жёсткое.

Школа располагалась на холме и была построена ещё в 1926 году в стиле неоклассицизма: похожее на греческий храм, с огромными потолками, колоннами и массивными ступенями здание величественно нависало над головой и сливалось с небом. В первое время Зоя постоянно терялась в коридорах. Чтобы пройти из одного класса в другой, требовалось несколько минут, и эти переходы и поиски помещений занимали большую часть перемен. Зоя путалась, на неё кто-то летел, надо было увернуться и протиснуться в правильном направлении. В коридорах всегда было огромное количество народа. Никто не стоял на месте.

После привычной московской школы, которую Зоя знала наизусть и где самым большим помещением был актовый зал на пятом этаже, Аллдердайс Зою подавлял. Здесь огромным было всё, включая количество учеников ― их было больше тысячи. Американские учебники тоже потрясли Зою. Это были глянцевые книжищи с толстыми обложками, которые весили по несколько килограммов каждая. В первое время девочка передвигалась по зданию как во сне. Лица одноклассников сливались в одно, неприветливое и страшное. С трудом ориентируясь, Зоя перебиралась из класса в класс, постоянно на кого-то натыкалась, смутно осознавая, что творится вокруг. На занятиях никто не хотел учиться. В лучшем случае одноклассники спали. Некоторые из них дрались, девушки красили ресницы, флиртовали, обсуждали всё на свете, но только не уроки, а учителя что-то бубнили под нос, не обращая внимания на класс. Зоя никак не могла понять, что же происходит, что от неё требуется и почему никто из учителей не задаёт домашнее задание. А потом из разговора с другой русской иммигранткой Зоя выяснила, что можно перевестись в другую группу, в поток для «одарённых». Для этого требовалось пройти специальный тест, на который надо было отдельно записаться у женщины по имени Марша Тарп. Зое показали, где находился офис мисс Тарп, и девочка бросилась к ней на приём.

Это была холёная полная женщина в очках. Волосы её лежали крупными светлыми локонами на плечах. Её все боялись, и когда та плыла по коридорам школы, волна учеников сразу же рассекалась. Мисс Тарп виделась Зое кем-то вроде советского завуча, хотя в действительности её должность называлась «руководитель программы для одарённых детей». Мисс Тарп была вершительницей судеб учеников в Аллдердайсе. Она проверяла списки поступивших и определяла, кто из них подавал надежды, а кто – нет. Когда ученик поступал в поток для «одарённых», то становился частью избранных, которую Марша Тарп самолично курировала. Этих счастливчиков она опекала, всячески помогала, давала советы при выборе программы на семестр, беседовала наедине с каждым, а в старших классах оказывала содействие при поступлении в университет.

Марша Тарп объяснила Зое, чего именно от неё ожидают: Зоя должна была продемонстрировать, что умеет читать, считать и мыслить логически выше определённого уровня остальных детей её возраста. Это определит её IQ1. Если Зоя наберёт достаточно баллов, а ей требовалось превысить 130, тогда Марша Тарп самолично с ней пообщается, проверит ещё кое-что, а потом уже определит Зою в программу для одарённых. И тогда Зоя сможет учиться вместе с остальными ребятами, которые «подают надежды». Мисс Тарп нежно улыбалась, рассказывая Зое о том, как вскоре определится её будущее в Аллдердайсе, которое потом повлияет на всю её жизнь. Мисс Тарп была совершенно спокойна. Видно было, что она это делает не в первый и не в последний раз. И что Зоин успех зависит от самой Зои. Получит она 130 баллов – и всё будет хорошо. А если нет – то не обессудьте. Тут уж даже сама Марша Тарп была бессильна. Зоя сидела и внимательно слушала. А потом мисс Тарп предложила Зое взять с собой англо-русский словарь.

– Ведь там могут быть непонятные слова, а ты всего полгода живёшь в Америке, ― посоветовала ей женщина.

Зоя сначала обиделась. Она-то считала, что знает английский достаточно хорошо. Ведь не зря же она семь лет отучилась в английской школе в Москве. Но противоречить самой Мисс Тарп Зоя не решилась, и, когда ярким ноябрьским утром Зою вызвали на тест, с собой у неё был потрёпанный маленький англо-русский словарь с оранжевой обложкой. Также Зоя взяла и карандаш «номер 2», которым она должна была заштриховать кружочки с правильными ответами, чтобы набрать те самые 130 баллов.

Зоя очень нервничала перед тестом, но, попав в класс, где проходила проверка, успокоилась. Тестирование длилось три часа, и Зоя порадовалась, что Марша Тарп посоветовала ей взять с собой словарик. Несколько слов действительно были Зое незнакомы, и она проверила их значение. А в конце ноября Зою вызвала к себе Марша Тарп и объявила: