– Соловей.

– Разбойник? – насмешливо уточнила я, не имея в виду ничего такого, но лицо мужчины перекосилось от гнева:

– Чё сразу! Что ты знаешь! Ты ничего обо мне не знаешь! – столько слов за раз дались ему с трудом. Лоб покрылся испариной, загорелое лицо побледнело, и раненый откинулся на подушки, тяжело дыша.

– Не трать силы, – посоветовал Иван. – Эта, может, и знает. Яга ведьма. Она не хотела обидеть.

– Если бы хотела, ты бы уже издох, – спокойно заметила я, потому что это была правда, но царевич сердито зыркнул на меня и покачал головой. Ничего, что они оба здесь не дома, а в гостях? Я поспешно вышла во двор, пока не ляпнула ещё чего-нибудь, за что Иван решит сжечь меня на костре. Или как тут поступают с ведьмами. Проверяют – тонет ли?

– Зачем так сказала? – беззлобно спросил Иван, догнав меня на улице. – За клевету откупиться не просто.

– Случайно вырвалось. Забудем, – неожиданно навалились усталость и безразличие. Как же надоело следить за каждым словом, оправдывать чьи-то ожидания и ловить на себе косые взгляды. Я осталась одна в лесу, чтобы дожить остаток дней в свое удовольствие! Не удержавшись, напомнила вслух: – Я вас сюда не звала, Иван. И я не ведьма.

– Лучше бы тебе ей быть, – покачал головой царевич. – Иначе беды не оберешься. Откуда в тебе столько яда, Яга? Пусть жизнь не всегда долгая, разве она не прекрасна?

– Она бессмысленна, – ответила я, и почувствовала себя старой ворчливой бабкой рядом с румяным веселым богатырем. Недалеко от истины по местным меркам.

– Говорил с людьми в деревнях. Ты многим помогла. Вот и смысл!

– Не собиралась я никому помогать! Просто скучно было, – я хлопнула Ивана по плечу и улыбнулась: – Однажды шутки ради велела бабе молчать две седмицы. Её муж поколачивал, жизнь невеселая, вот и пришла ко мне. Что ты думаешь! Помогло! Заплатила мне чем могла, ушла довольная. А потом прибегает её муж и просит – прокляни её ещё раз, чем хочешь отдарюсь, мол.

Иван засмеялся и ржал так заразительно, что я против воли рассмеялась тоже. Когда царевич, наконец, утёр слёзы и посмотрел на меня, улыбаясь, внутри разлилось приятное тёплое чувство. Этого парня я была бы рада называть своим другом.

– Мне нужно уехать, – внезапно сказал Иван.

– Тогда этого с собой забирай! – я старалась не показывать виду, но мысль остаться наедине с раненым татарином меня не прельщала.

– Соловей слаб как котенок, дай ему отлежаться, – нахмурил брови царевич. – Я вернусь через несколько дней и не с пустыми руками! Ну, Яга?

– Как будто мое согласие так важно, – огрызнулась я. – Одна нога здесь, другая там, понял? Еды соберу в дорогу. Завтра поедешь? Идём тогда, поможешь мне обмыть его, да рану обработать надо.

В избе было слишком темно, и я подносила свечу ко швам, чтобы оценить их состояние. Мужики, кажется, думали, что дело не в освещении, а в очистительной силе огня. Им волю дай – ещё и не то нафантазируют. Я отмачивала корочки и бережно протирала кожу вокруг раны, когда раненый вдруг заговорил.

– Ох, и красивая же ты баба, Яга, – хрипло сказал он, не глядя на меня. Ему, должно быть, больно – догадалась я, а вслух сочувственно поинтересовалась:

– Видно, сильно головой-то ударился?

– Я серьезно говорю, – возразил Соловей.

– Как же голубые глаза, пышная грудь и коса до пят? – хмыкнула я, ни на секунду не принимая его слова всерьёз. По местным меркам я точно красавицей не была.

– Коса – это хорошо… Намотаешь на кулак, голову ей запрокинешь – и вперёд. А такая, как Яга, сама на тебе поскачет, ей коса ни к чему, мешать только будет, – продолжал бредить раненый. Краем глаза я заметила, что Иван от его слов залился румянцем. Какой он ещё молодой всё-таки!