– А если я позову охрану?

– Зови, коли хочешь. Скажи, и я сам уйду.

– Останься, – тихо разрешила княгиня.

– Славно.

Волк сел на пол, возле стены и глядел на неё, напуганную, но храбрящуюся, вынужденную быть сильной.

– Почему я в дружине?

Брониимира опустилась на скамейку у зеркала:

– Я так решила. Считаешь, княжью волю ошибкой? – нахмурилась она.

Волк покачал головой:

– Нет. Любопытно.

На столике стояла небольшая корзинка ягод и маленький букетик лазорецвета. Княгиня сидела, точно жердь, сложив руки на коленях и крепко сжав кулаки.

– Что же? Ты только за этим пришёл? Узнал, что хотел?

– Ты очень красивая, – улыбнулся Волк.

– Знаю, –делано сухо ответила княгиня.

Волк медленно поднялся и шагнул к ней:

– Даже просто побыть подле тебя уже радость. Я вижу твой страх.

– Я не боюсь вовсе! – голос её дрогнул.

Влаксан подошёл к ней и опустился на колени:

– Прошу, позволь мне сберечь тебя, и иногда просто быть рядом и любоваться? Я не причиню тебе зла.

Княгиня поднялась, набрала воздуха в грудь и надменно заговорила:

– Встань с колен. Я была уверена, что гратский терем – непреступная крепость, и тут являешься ты! Сначала на псарне… затем ты вот так запросто приходишь ко мне в покои…

– Охрану-то надобно пересмотреть, – улыбнулся Волк. – Я знаю, что виноват перед тобой и всем гратским княжеством. Псарни…

Брониимира нахмурилась и ударила по столу:

– Замолчи! Никогда не говори об этом.

За маленькой дверцей у её стола послышались громкие шаги. Волк быстро затаился у стены за дверью. Дверь отворилась и мужской голос спросил:

– Государыня, что случилось?

– Ничего, Кувар, просто ударилась.

– Я слышал голос.

– Гневаюсь я, что так всё случилось, вот и говорю с собой. Всё хорошо. Иди.

– Точно?

– Я велю: оставь меня!

– Как угодно.

Дверь затворилась. Брониимира поглядела на Волка и поднесла палец к губам.

– Хорошо, я не велю высечь тебя, не стану наказывать вообще, если ты сможешь пройти мимо охраны, но ежели попадёшься, ответишь по всей строгости. Разбираться велю Белораду.

Волк улыбнулся, подошёл к столу, и пальцами потушил свечу. Брониимира испуганно распахнула глаза. Он нежно поцеловал её в лоб, достал из кошелька верёвку с крюком и подошёл к окну. Он слегка отворил его: на дубу никого. Дружинников тоже не видать. Закинув крюк на дуб, он крепче ухватился за верёвку и выпрыгнул в окно.

Холодное осеннее солнце всё быстрее прокатывалось по небу, а ночи становились длиннее и холоднее. Бабы на Чёрном дворе кутались в платки и душегреи, а мужики чаще рассекали в сапогах, а иной раз и в тулупах.

Всё же вовремя посчастливилось уйти с псарни, жизнь дружинника на порядок лучше: исправная кормёжка и тёплая изба.

Дни княжеской дружины отличались лишь временем дежурства – сегодня день, завтра – ночь. Ночами Волк, словно кот, крался по лестницам и сеням просторного терема. Туда, где за тяжёлой дубовой дверью, кроется большая княжья спальня, с коваными подсвечниками, резной высокой кроватью, устланной мягчайшими перинами, с нежным пологом на золочёных столбах. Туда, где его неизменно ждёт лучшая из женщин во всём Вергое.

Она ни разу не говорила этого, но он точно знал, что ждёт. Каждый раз читал это в её глазах, улыбке, тихом шёпоте. Вором он крался по двору, но хозяином приходил в её покои.

Волк приходил к ней свободными ночами, любовался ей и сидел полночи на полу, прижавшись к стене, глядя, как тихо она засыпает. Он не был с ней груб и жесток, как Брониимир, но и не просил больше её княжеского позволения, пользуясь лишь молчаливым согласием. Брониимира всё ещё вздрагивала от резких движений, хоть ужас в её глазах с каждой встречей всё больше уступал любопытству. Волк обнимал её так осторожно, точно она вся из хрупкого льда, и растает от неловкого касания или дыхания.