На первый взгляд, героизм, примером которого являются Миетт и Офелия, можно встретить лишь в кино или в хорошей книге и вряд ли в повседневной жизни. Но если присмотреться, окажется, что истории, с которыми мы встречаемся в терапевтической практике, те же, хотя и помягче, да и персонажи вполне узнаваемы. То, что рассказывают в наших кабинетах, можно использовать для составления историй, сюжет которых можно будет по ходу пьесы менять. Речь идет о том, чтобы воспользоваться элементами сюжета и свойствами характера юных героев, которые обычно отличают подобные истории. Наша задача – высвободить свое воображение, увидеть в ребенке бесстрашного героя и составить его исчерпывающую характеристику. Мы выступаем здесь скорее не в роли специалиста, а в роли соавтора рассказа. Мы верим в силу тонко выписанного центрального персонажа. Мы знаем, что хорошо продуманный образ протагониста будет работать на развитие сюжета: герой будет бороться, преодолевая трудности, и двигать историю вперед. На проблемы, с которыми сталкиваются дети, можно посмотреть как на опасности, встающие на пути главных героев, или, сказать по-другому, как на полигонные испытания, в ходе которых молодые люди смогут показать, что они достойны уважения. Когда мы ищем необычное в привычном, оказывается, что дети предстают перед нами в другом свете, в других, совершенно изумительных образах.
Вернемся к Морин. прежде чем тревога предъявила на нее свои права и, можно сказать, сделала ей репутацию, в семье к ней относились иначе. Примером тому служит история, которую легко можно было упустить из виду, не окажись она действительно интересной.
Беверли: Мы немного опоздали, потому что мне пришлось задержаться, чтобы поговорить с учительницей младшей дочери. Энн в этом году трудно адаптироваться к школе, даже несмотря на то, что там с ней старшая сестра. (Беверли смотрит на Морин с признательностью.)
Морин (утешительно): Но сейчас все уже гораздо лучше.
Беверли: Это правда. И учительница это подтвердила.
Д.М. (обращаясь к Морин): Как ты понимаешь, что стало лучше? Ты слышала, что говорила учительница маме?
Морин: Да, но я это поняла не поэтому.
Беверли: Морин – настоящая помощница. (Поворачиваясь к Морин.) правда, моя хорошая?
Д.М.: Каким образом Морин помогла Энн?
(Должно быть, про Морин можно сказать еще что-то, помимо темы борьбы с тревогой.)
Беверли: Она разговаривала с Энн перед началом учебного года. И еще Морин провожает ее в школу, они обычно уходят вместе, поглощенные беседой. Я уверена, что она успокаивает Энн.
Д.М.: Морин, это правда? Ты разговариваешь с Энн по дороге в школу?
Морин: Я ей говорю, что у нее хорошая учительница, миссис Уорд учила и меня, когда я была во втором классе. И что после уроков я приду и заберу ее.
Услышав о том, как Морин реагирует на трудности Энн, Д.М. задумался о том, что эта информация может свидетельствовать о Морин как о благородной героине. Вместо того чтобы выискивать, какие еще недостатки у нее есть, или, того хуже, сделать себе пометку, что страх сепарации, кажется, передается по наследству, Д.М. сосредоточился на другой мысли. Возможно, Морин кое-что знает о тревоге и о том, как с ней справляться (пусть даже речь пока идет о тревоге сестры, а не о ее собственной).
И вот уже вырисовывается захватывающая драма: девятилетняя Морин в том же возрасте, что и Миетт, и Офелия, пережила тяжелую потерю. И как будто этого было мало, тревога подвергает опасности остальных членов ее семьи. Любой чих – признак пневмонии, любое расставание с матерью – в перспективе сулит трагический конец. Как Морин справится с тревогой, которая ее одолевает? Может ли она оказаться таким же незабываемым персонажем, как две юных героини, увековеченные в фильмах? Учитывая, что в дар она получила статус старшей сестры, наделяющий ее особыми свойствами, как ей удастся совладать с тревогой, которая, кажется, собирается ее поглотить?