Отчитав жену, он отвернулся и как был, в одной парке без штанов, направился к мужчинам, готовящим и починяющим байдары: не сегодня-завтра погода наладится, и нужно будет спускать их на воду и отправляться на поколку морского зверя.

Девушка постояла ещё немного перед ярангой, поглядела вслед удаляющемуся Ринтелину, а потом пошла готовить еду. Скоро ворчливый муж вернётся и захочет набить живот. Напоследок она с тоской посмотрела на реку, где женщины мяли вымоченные шкуры и играла озорная детвора. Старшая жена помахала ей рукой.

Ринтелин дошёл до узкой оконечности косы, где мужчины заклеивали швы на бортах, подтягивали ремни деревянных каркасов байдар, отыскал своего пурэла[20] Хегигиша, влепил ему звонкую затрещину за то, что он без дозволения хозяина покинул жилище, и, поворчав на охотников, прошёл к самой воде. Усевшись на корточки, стал вглядываться в гуляющие по морю волны, жмурясь от мелких капелек дождя, бьющих в лицо.

Почему-то Тельмуургин задерживается, не едет. Обещал ведь приехать. Не случилось бы чего. Может, нездоровится? Но Тельмуургин, когда Ринтелин видел его летом, не казался больным, наоборот, был свеж и бодр; говорили даже, что он, как и в молодые годы, не даёт своим жёнам скучать. Нет, наверное, не болезнь задержала его. Может, просто ждёт, когда успокоится море. Очень соскучился Ринтелин по своему старому другу, хотелось поскорее его увидеть. Хотелось устроить пир, повеселиться, вспомнить былое, просто посидеть рядом с человеком, которого давно не видел. «Хоть бы скорее приехал Тельмуургин. Уже никого видеть не могу – надоели», – думал Ринтелин. Ему представилось испуганное лицо молодой жены, покорно выслушивающей его разъярённые крики, вспомнилась вечно хмурая, с холодным смирением выполняющая все его прихоти, старшая жена, с которой уже давно не обсуждал насущные дела, как это частенько делал раньше, перед тем как лечь спать. И что же с ним произошло? Помнится, ещё совсем недавно, когда только-только привёз себе новую жену из далёкого стойбища, радовался жизни точно мальчишка. Но почему-то недолго. Наскучила, должно быть. Ыттынеут уже больше не влекла его к себе. И оттого, словно это она во всём виновата, он злился на неё. В последнее время он почти каждый день ругал Ыттынеут; даже старшей жене иной раз доставалось. Обе надоели, только и думают, как навредить ему. «Ну ничего, – старик нахмурил седые брови, – дождётесь ещё у меня!»

Подошёл Хегигиш, помог ему встать. Отмахнувшись от пурэла, Ринтелин, шаркая торбазами по мелким камушкам, побрёл до своей яранги, из которой уже подымался дым. Ветер пригибал его струи к земле и рвал их в сизые клочья. Хегигиш, грустно глянув на работающих мужчин, пожал худыми плечами и, неслышно ступая, пошёл за стариком.

Уже сидя в пологе, где суетливая жена успела проветрить и заново развести огонь, пожёвывая разогретую варёную оленину, Ринтелин продолжал хмуриться. Хегигиша заставил починять старую камлейку[21], которую уже давно собирался выбросить. Старик прислушался и удовлетворённо кивнул: за тонкой стенкой полога слышалось усердное пыхтение пурэла. А камлейку он всё равно выкинет или сожжёт. Раб должен знать своё место, он научит его покорности. Вот залатает он дыры на камлейке, принесёт Ринтелину, а тот посмотрит-посмотрит, да и кинет её в огонь. Вот потеха-то будет. Старик представил себе, как вытянется и без того длинное лицо Хегигиша, как потухнут его глаза, а он скажет ему: «Что? Зря трудился?» Ринтелин так живо представил себе всё это, что невольно заулыбался от удовольствия, но, заметив, что молодая жена удивлённо смотрит на него, опять помрачнел. В памяти всплыл расколотый горшок: его, конечно, жалко, но дело не только в этом. И зачем это Ыттынеут его поставила прямо на пути. Дурной это знак, нехороший. Хрупкая женщина опять вся съёжилась под его колючим взглядом.