– Ваши успехи в учебе впечатляют, – Хмелецкий проговорил каждое слово медленно, будто у него онемел рот. – Признаюсь, я еще никогда не видел столь безупречных результатов.

– Спасибо.

Он отложил папку и взял мое заявление, прочитал.

– Итак, вы просите принять вас на должность сыщика Первого отдела…

– Да, – зачем-то сказала я.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Почему именно Первый отдел?

– Там расследуются тяжкие и особо тяжкие преступления. Эта область криминалистики больше всего меня интересует.

– И на эту должность самый большой конкурс в полиции. Знаете почему?

– Она самая престижная.

– Сыщик полиции Первого отдела это своего рода электрокомбайн с множеством насадок. Он должен уметь и сок выжать и мясо нарубить, а если потребуется и суп сварить. Я понятно излагаю?

– Сыщик Первого отдела должен разбираться во всех аспектах ведения уголовного производства: уметь находить улики, понимать все тонкости судебных экспертиз, вести допросы, участвовать в задержаниях подозреваемых.

Хмелецкий разжал руку – заявление покатилось по воздуху, словно по невидимой горке, приземлилась на край стола. А я ощутила, будто меня столкнули с обрыва.

– Я рад, что вы знакомы с теорией. И, надеюсь, как и я понимаете, что эта работа не для вас.

– Прошу прощения, товарищ полковник, я вас не понимаю.

– Понимаете. Вы нарочно устроили эту провокацию, чтобы шум поднять. Чтобы над моей головой завилось воронье с криками, что очередную говорящую зверюшку притесняют. – он ткнул пальцем в заявление. – Хотите славы, как та коала? Вы пришли не по адресу!

– Я не хочу славы…

– Полиция не место для перформансов! Наша работа – это грязь, кровь и подонки, плюющие на закон. И эту работу мы выполняем с честью каждый день, чтобы все жители города с хвостами и без чувствовали себя в безопасности! Не лезьте к нам со своей повесточкой.

Подобное я слышала многократно и вроде должна привыкнуть, но каждый раз от обиды сердце щемило в груди. Я сделала глубокий вдох.

– Боюсь, вы меня не так поняли. Я не связана ни с какими правозащитниками, я пришла сюда работать сыщиком. Я готова к грязи и крови, и к подонкам, как вы сказали. Я ко всему готова.

Хмелецкий оценивающе разглядывал меня. У кенгуру нет человеческой мимики – морда у меня не краснеет, так что определить на вид вру я или нет, невозможно. Речевой имплант не способен передавать все оттенки эмоций, что вкладывает сознание.

– Я могу предложить должность старшего аналитика, – после долгой паузы сказал он. – Будете работать в коллективе с другими альтервидами. Там вам будет комфортно во всех отношениях.

Я покачала головой.

– Я хочу в Первый отдел. Моя квалификация позволяет это.

– Уверяю, это очень выгодное предложение, – настаивал он. – Ни один выпускник Академии без опыта работы еще не получал такого шанса.

– Я не хочу быть аналитиком. Я хочу быть сыщиком.

– Вы не можете им быть!

– Почему?

– Потому что вы кенгуру!

Он указал на меня рукой, будто я сама не осознавала, в чьей шкуре живу.

Я ожидала чего-то подобного, но надеялась, удастся все решить мирным путем. Я не конфликтный биовид и первая никогда не наступаю, но сейчас ситуация безвыходная. Придется пойти на крайние меры.

Хмелецкий молчал, ожидая моей реакции. Я кивнула на свое заявление.

– Вы не можете отказать мне, это ущемление прав по видовому признаку.

– Могу. Закон на моей стороне.

– Если вы имеете в виду запрещающий список профессий для альтервидов, то Минтруд исключил оттуда все полицейские должности три месяца назад.

Закон о запрете на определенные профессии приняли под давлением традиционалистов еще полвека назад. Тогда это объяснили требованиями безопасности, но все понимали, что работодатели просто не хотели видеть в своих офисах и фабриках мохнатых и усатых сотрудников. С тех пор много козьего молока утекло, традиционалисты лишились большинства в парламенте и стали презираемы в обществе, вскоре на их места пришли центристы, которые не «за тех» и «не за тех», а за «всеобщую справедливость». По сути, они те же традиционалисты, ненавидящие альтервидов, только пекущиеся о своей репутации. Позорный закон они так не отменили, но под давлением правозащитников время от времени убирают из списка разные профессии.