– Я заметил. И что?

– И-ии… Это шутка, да? Розыгрыш?

– Капитан Волжанин, что тебе непонятно в моем приказе? – разразился Хмелецкий. – Это твой новый напарник, вводи в курс дел. Все как ты уже привык.

– Это какая – то подстава! Я не буду с ней работать. Пусть другой кто-нибудь…

– Я твоего мнения не спрашивал. Если, что-то не нравится – почитай устав. Исполнять приказ!

Полковник подписал мое заявление и положил в стол. Кивнул мне заговорщицки.

– Так точно, – сказал Волжанин после минуты раздумья.

– Свободны.

Мы вышли из кабинета. Сразу за дверью Волжанин резко остановился. Я не успела среагировать – у меня нет воздушных тормозов – и ударилась головой ему в спину.

– Твою мать, смотри, куда прешь!

– Извините.

– Извините…, – он поправил воротник плаща, воткнул в зубы сигарету. От негодования у него дрожали руки. Или от похмелья.

Мы стояли молча в коридоре.

– Я знаю о вашей работе, – сказала я, пытаясь смягчить обстановку. – В Академии мы изучали дело Грегора Лиховского, которое вы вели. Это очень качественное расследование. Я рада, что мы будем работать вместе.

Волжанин посмотрел на меня.

– Что? – у него было такое удивленное выражение лица, будто я с неба свалилась.

– Я сказала…

Он махнул на меня рукой и пошел по коридору, пожираемый взглядами высунувшихся из кабинетов коллег.

За первую неделю работы я видела своего напарника всего несколько раз. Когда мы встречались, он все время куда-то спешил, на просьбы поставить меня в курс текущих дел отмахивался и советовал ждать в кабинете.

Кабинет представлял собой небольшое тусклое помещение с одним окном, закрытым тяжелыми шторами. Из мебели: два стола, тумбочка и шкаф, забитый бумажным хламом. Я попросила завхоза поставить мне автономный терминал, подходящий для кенгуру – управлять обычным компьютером с клавиатурой мне сложно, – завхоз ответил, что свободных терминалов нет, и тоже посоветовал подождать.

– Сколько? – спросила я.

Завхоз ехидно усмехнулся и добавил:

– Столько не живут.

Я не могла сидеть без работы. Каждая бесцельно проведенная минута, словно отмирающая клетка делала меня слабее.

Я навела уборку в кабинете: выкинула пустые бутылки из-под виски, разобрала документы, помыла коричневую от чайной накипи кружку напарника.

Над столом Волжанина висела фотография в рамке с торжественного мероприятия по случаю вручения ему почетной медали мэра. На фото Волжанин стоял в центре, слева от него – мэр, а справа Герман Белкин, владелец фармацевтической компании Зоофарм. Лицо последнего было скрыто под разбитой вмятиной от удара чем-то небольшим – зажигалкой или ручкой.

Зазвенел телефон. Мне с трудом удалось пристроить трубку так, чтобы слышать и говорить через речевой имплант. Мужчина на другом конце провода представился аналитиком по имени Валера. Он спросил Волжанина, я ответила, что его нет, и когда будет – не знаю. Валера сказал, что Волжанин уже две недели не забирает важный отчет, и если не сделает это сегодня, отчет отправится в мусорную корзину. Я вызвалась подняться и забрать его сама.

Отдел аналитики располагался на пятом этаже, туда вела отдельная широкая лестница и специальный бескнопочный лифт, управляемый голосом. В просторном зале с тонкими непрозрачными перегородками насчитывалось не меньше полусотни рабочих терминалов. Когда я вышла из лифта, шум и гам голосов резко прекратился. На меня уставились десятки морд: обезьяны, олени, козы, зайцы, кошки, собаки, куницы, капибары… И это только те, кого я распознала.

Тишину прервал хоровой топот лап и копыт. Аплодисменты предназначались мне. Я не растерялась и, поблагодарив всех кивком, направилась к махнувшему мне из дальнего угла черномордому муравьеду.