Он опустился на краешек дивана и огляделся. Напротив было наполовину завешенное окно, через которое виднелись верхушки деревьев на площади Парижской Коммуны. Перед окном располагался письменный стол с чернильным прибором и стул с резной спинкой. Справа от стола находился ещё один стул, а слева стояла небольшая этажерка, заваленная книгами. Наверху этажерки скучал патефон, пластинки занимали одну из полок.

Зашла Наташа, переодетая в пурпурный домашний халатик. В руках у неё была красивая ваза из синего стекла, куда девочка поставила букет сирени. У Андрея даже дух захватило от того, какой красивой была Наташа. Он тайком оглядел себя и, заметив дырку на правом носке, спрятал ноги под диван.

– Заведи патефон, – попросила девочка, подходя к этажерке.

Он встал и подошел к патефону. Пока он накручивал пружину, Наташа выбирала пластинку. Наконец, пластинка была найдена, и девочка опустила иглу.

– Это фокстрот «Рио-Рита» в исполнении оркестра Марека Вебера, – пояснила Наташа. – Маме из Польши привезли.

Они присели на диван, слушая музыку. Помолчали. Андрею хотелось взять её за руку, почувствовать тонкие пальчики в ладонях, но он ничего не делал. Они просто сидели, долго сидели рядом, мечтая о чем-то запредельном…

И вдруг Наташа сама взяла его правую руку и положила себе на колено. Андрей замер в каком-то сладостном оцепенении. Было удивительно покойно и хорошо, вдруг показалось, что он очутился в прекрасном, сказочном сне, и только сердце стучало, стучало, как сумасшедшее…

Когда музыка закончилась, и Наташа встала, чтобы переменить пластинку, он тоже поднялся.

– Куда ты? – удивилась она.

– Наверно, мне пора.

– Посиди ещё, – махнула рукой Наташа.

Андрей послушно опустился на диван. Подумав, переместился на пол. Здесь было как-то спокойнее, да и вид отсюда был лучше: в окне ярко синело вечернее небо, а под столом обнаружился забытый воланчик от бадминтона. У Андрея запершило в горле, он словно встретил старого знакомого. Захотелось заплакать. Наклонившись вперед, дотянулся до воланчика и бережно, словно опасаясь причинить боль, вытащил из-под стола.

Комнату заполнили звуки «Кумпарситы». С альбомом в руках подошла девочка:

– Хочешь посмотреть мои фотографии?

– Конечно, – проговорил Андрей, подавая Наташе воланчик.

– Спасибо.

Девочка взяла воланчик и бросила на диван. Потом присела рядом с Андреем (её колени оказались на уровне его плеч) и протянула альбом с фотографиями.

Андрей никогда не понимал, для чего люди собирают фотографии и хранят их в семейных альбомах. Но теперь было неожиданно приятно видеть Наташины фотографии, он словно попал в неведомый мир её детства, любуясь то маленькой девочкой с огромным белым бантом, то строгой пионеркой с тщательно отглаженным галстуком на груди.

Девочка снова поднялась и поставила «Брызги шампанского». Потом опустилась на прежнее место. Андрей поёрзал, устраиваясь удобнее, и вдруг коснулся рукой Наташиной ступни. Машинально он отдернул руку, но тут же положил обратно, так, чтобы рука слегка соприкасалась с её ногой. И вновь потянулись чудесные мгновенья…

…Когда хлопнула входная дверь, и в прихожей раздались шаги, Андрей поднялся. Дверь отворилась, и в комнату вошла Наташина мама. Щелкнув выключателем и прогнав милое очарование весенних сумерек, женщина прошла прямо к покрасневшему мальчику.

– Познакомимся? – Всем видом Наташина мама показывала, что ей не только не хочется знакомиться, но даже разговаривать с мальчиком не о чем. – Меня зовут Роза Эдуардовна.

– Андрей, – едва слышно прошептал он, мечтая о том, чтобы поскорее куда-нибудь исчезнуть. – Мне пора…