И Арсений как-то незаметно для себя втянулся в новый уклад жизни. Благо, отношение персонала к «больным» – алкоголикам – было очень даже хорошим. Тигран сказал правду: никого не трогай – и тебя не тронут. А всё лечение сводилось к витаминным уколам и очищающим кровь капельницам. Чем тебе не курорт? Недаром дедушка выписываться не хотел.

Микола ещё приходил два раза, приносил продукты и сигареты. Рассказал и свой план, по которому Арсений должен был выписаться на десятый день.

Арсений поделился планом с Тиграном, и тот сказал:

– Сработает. Только чтобы точно вместо этой гадости глюкозу ввели. Иначе беда может быть.

За десять дней Арсений ещё больше сдружился с Тиграном. У них всё стало общее: и продукты, и сигареты, и выпивка. Тигран день через день то пива привезёт, то водочки. Арсений Тиграну сапожничать помогал: точил ножи, правил шила. И с соседями по палате установились нормальные отношения. Дедушка только сигареты просил, а Коля-борода книги читал, не встревая в душевные разговоры.

А разговоры за это время у Арсения с Тиграном были разные. Но в основном вспоминали о шофёрских буднях, об общих знакомых, о тех местах, в которые заносила их погоня за рублём да романтика дальних дорог. А вспомнить, конечно, было что. Дорога, как и жизнь: петляет меж гор и лесов, поднимается вверх и стремительно уходит вниз, радует и огорчает. На дороге рождаются и умирают, находят и теряют, любят и ненавидят. Да, дорога – это жизнь. Или скорее образ жизни. Не самый, кстати, плохой образ. Было, было о чём вспомнить и о чём поговорить. Вот только про свою семью Арсений даже не заикался. Он подавлял в себе любые, самые робкие, самые отдалённые мысли на эту тему. Он боялся, что та стихийная сила, которая ассоциировалась в его психике с перекошенными, страшными лицами, снова вылезет наружу и попытается овладеть им.

В последний день Арсения вызвал заведующий отделением и попросил подписать расписку-предупреждение, в которой было указанно о возможных последствиях употребления алкоголя. А потом его повели в процедурный кабинет, где медсестра, подмигнув краешком глаза, ввела ему в вену при свидетелях раствор глюкозы. Медсестра делала свою работу очень медленно, нарочито тщательно, и при этом всё время спрашивала:

– Вы чувствуете жар в теле?

– Да, – отвечал Арсений, не чувствуя никакого жара.

– Потерпите немного, – говорила медсестра, хитро поглядывая ему в глаза. – Это реакция на остатки спиртного в вашей крови.

Примерно через полчаса процедура была закончена, и ещё минут пятнадцать ушло на оформление бумаг. В общей сложности Арсений отсутствовал в палате около часа, а когда вернулся в слегка приподнятом настроении, Тиграна уже не было.

– Всё, увезли твоего друга, – сказал Арсению Коля-борода. – Уж так он просил, чтобы подождали: хотел с тобой попрощаться. Да куда там! Еле собраться успел. Вот оставил тебе на память.

И Коля показал на лежащие в тумбочке пассатижи.

Лица вытянулись и перекосились в злобной усмешке: мы тебя где хочешь достанем!

Арсений взял пассатижи и положил их в карман пиджака.

«Эх, Тигра, Тигра!»

Арсений подумал, что он хотел бы много чего хорошего сказать Тиграну: тот мог бы пожить у него, когда вернётся из ЛТП. Да и вообще, мог бы всегда рассчитывать на любую помощь с его, Арсения, стороны. Хотел бы сказать, да не успел. Вот так всегда: когда надо сделать что-то настоящее, не фальшивое, доброе – почему-то не успеваешь. Не успеваешь из-за каких-то мелочей – эгоистичных, второстепенных, преходящих и лживых, – отнимающих бесценные минуты и без того короткой жизни. Жизни, в которой должен быть хоть какой-то смысл – хоть немного, хоть чуть-чуть, хоть самую малость. Хотя бы ровно столько, сколько надо человеку, чтобы отличаться от животного.