– Сводите его в туалет, – сказала, уходя, Светик.

Арсений не понял последней фразы. Он многих вещей не понимал в этот день. Многих элементарных вещей, смысл которых ему открылся немного позже.

– Пойдём, сходим, перекурим, – сказал Тигран Арсению, и тот согласился.

Но встать с постели оказалось не так просто, и Тигран помог ему сделать это. Невесть откуда взявшийся туман обволакивал все предметы вокруг, и Арсений совсем потерял ориентацию. Ему стало казаться, что он – это не он, и голос Тиграна доносился откуда-то издалека. Последнее, что он запомнил в этот день, это странные, перекошенные и неестественно вытянутые лица. Лица внушали какой-то животный страх, в них таилась опасность, и Арсений боялся повернуться к ним спиной. Он знал – и не сомневался в истинности этого неизвестно откуда взявшегося знания, – он знал, что, как только повернётся к этим лицам спиной, они набросятся на него.

«А ты, сын человеческий, не бойся речей их и не страшись лица их».

Микола разыскал Арсения только к концу следующего дня. Он пришёл в комнату свиданий, принёс передачу: банку с горячими пельменями в масле, хлеб и кефир.

– Пиво не смог пронести: забрали, гады, на входе, – сокрушался он.

И потом, глядя, как Арсений с жадностью ест, добавил:

– Не отчаивайся: выдернем.

– Когда? – спросил Арсений.

– Не раньше, чем через десять дней, – и, уловив недоуменный взгляд Арсения, пояснил: – Тебе же лучше будет. Я их систему знаю. Но мы их обезвредим, только надо потерпеть.

Микола действительно знал эту систему. Его Вика работала в горполиклинике и была на короткой ноге со многими влиятельными медиками в городе.

– Ну, десять дней – это не десять лет, – согласился Арсений.

Это был уже не тот Арсений, которого раньше знал Микола. За последние сутки он пережил и передумал больше, чем, казалось, за всю свою предыдущую жизнь.

«Сам виноват: сам пришёл, сам напросился. Никто не тянул ни за рукав, ни за язык. Вроде, взрослый человек, а жизни не знаешь, – укорял он себя, ворочаясь на больничной койке. – Столько вёрст исколесил, столько видел-перевидел, а ума не нажил. Забыл, кто такие менты; забыл, как с ними разговаривать надо. Нашел, у кого сочувствие искать! Не так это делается, не так. Нужны либо блат, либо деньги. В любом случае заходить с чёрного хода надо: не подмажешь – не поедешь. Или хитрость какую придумать? А если нет хитрости? Если привык верить тому, что на бумаге написано? – спрашивал он себя, и сам же отвечал: – Тогда сиди в психушке или в зоне. И там, и там – решётки на окнах, – и подводил итог: – Дураком был – дураком и остался. Обидно, но это – правда».

Да, за последние сутки он стал гораздо мудрее. Он стал гораздо опытнее и старше. Он больше не бросался на железные прутья решётки, как молодой волк в зоопарке. Он терпеливо рассматривал тех, кто был по другую сторону жизни, выжидая, когда наступит его миг, когда придёт момент его торжества.

Тигран был настоящим другом. Если бы не он, наломал бы Арсений дров в очередной раз. Но Тигран от природы обладал способностью уговорить кого хочешь. Он умел так просить, что отказать ему было невозможно.

И тогда, когда они везли двумя фурами картошку Вагизу – азербайджанцу из Питера, – и тогда Тигран был душой компании. Они остановились переночевать на стоянке возле Пскова. Уже подмораживало, и холодный ветер пронизывал до костей, когда Арсений перебегал в кабину к Тиграну, чтобы всем вместе поужинать.

– Холодно, Вагиз, – так и сказал Тигран.

– Холодно, – согласился Вагиз.

– Нет, ты какой-то нерусский, – снова сказал Тигран.

– Почему я нерусский? – серьёзно спросил Вагиз. – У меня паспорт русский.