– То есть на развратные действия версии не распространяются? Почему?

Я не удержалась:

– Потому, что только насильственные преступления достаточно репрезентативны для того, чтобы вероятностно-статистические связи между элементами криминалистической характеристики носили достаточно жесткий характер.

Но Коленька и глазом не моргнул, только понимающе кивнул.

– Понятно. У развратника больший люфт для выбора варианта поведения. Поскольку его поведение меньше отстоит от нормы, чем поведение насильника, заведомо агрессивного, его труднее предсказать.

– Ну… Примерно.

– А кстати, ты заметила, что те, кто совершает развратные действия, никогда не становятся насильниками? Они могут триста эпизодов развратных наворотить, но без насилия.

Да, я тоже это заметила. За всю мою богатую следственную практику мне ни разу не встречались субъекты, совершавшие одновременно и развратные действия, и более тяжкие половые преступления. И наоборот: если субъект – насильник, то на развратные действия он не разменивается.

Когда машина проезжала мимо крупной вывески «Шашлыки», я отвернулась.

– Слушай, Коленька, – осторожно начала я, – а ты каждый день так коньячком балуешься?

– Понимаю твои опасения, – улыбнулся он. – Не волнуйся, это я сегодня со свиданьицем. На самом деле я пью мало. Мышечная каталаза у меня еще идет по назначению.

– Чего? – переспросила я.

– Я когда-то, в прошлой жизни, работал врачом-наркологом. В милиции отупел, конечно, но еще не все забыл. Рассказываю: организм наш устроен довольно грамотно. Если хозяин организма заливает туда яд, то природа сопротивляется этому, как может. А именно – выделяя фермент, который должен нейтрализовать действие яда, расщепив его. Фермент, расщепляющий алкоголь, называется алкогольдегидрогеназа. Когда человек пьет часто, много и с любовью, этого фермента начинает не хватать. Так вот, если яд, то бишь алкоголь, все равно продолжает поступать, то организм, борясь с опасной ситуацией, привлекает для расщепления яда другой фермент. Вот он и называется мышечная каталаза. У алкоголиков второй – третьей стадии мышечной каталазой расщепляется восемьдесят процентов поступающего в организм алкоголя.

– Как она называется? Ка-та-ла-за? А почему мышечная?

– А потому что не для борьбы с алкоголизмом задумана. А для расщепления молочной кислоты, которая образуется в мышцах при физической нагрузке. Так вот, дядя Вася какой-нибудь пьет долго, много и с любовью, и всю алкоголь-дегидрогеназу свою на это дело уже израсходовал. Организм ему выдает мышечную каталазу, но ты же знаешь – если где прибавится, то в другом месте обязательно убавится. Посему у пьющего дяди Васи боли в мышцах и тремор рук, в мышцах-то каталазы не хватает.

– Кто бы мог подумать! – искренне восхитилась я, и с возросшим интересом посмотрела на Василькова. Внешность у него была самая заурядная: среднестатистическое лицо, вихры на косой пробор, глаза чуть навыкате, которые он все время щурил, видимо, маскируя недюжинный интеллект. Некоторая нескладность в фигуре, длинные руки и ноги, легкая сутулость, но это все его не портило, наоборот, придавало какую-то обаятельную индивидуальность.

– Вот ты, кстати, никогда не задумывалась, почему в Азии мало алкоголиков? – спросил Васильков, видимо, отнеся мой пристальный взгляд за счет интереса к проблеме выработки организмом мышечной каталазы.

– Нет. А их там мало?

– Их там почти нет. У монголоидной расы генетически не предусмотрена выработка алкогольдегидрогеназы.

– А если представитель монголоидной расы начнет пить, как ты говоришь, много, долго и с любовью?