Ни фига, не полегчает. Но телефон в руке сам оживает, мелодия звонка наполняет прихожую.

На этот раз уже точно — мама.

— Женьк, а чего я до тебя никак дозвониться не могу? Всё занято и занято. С кем ты там столько времени болтала?

— С Катюхой.

Она даже ни капли не сомневается, что точно угадала, о чём.

— И что та сказала?

— Предложила свою кандидатуру. Она согласна выйти замуж за «золотого мальчика».

— Вот видишь! — назидательно восклицает мама. — Даже твоя подруга, у которой мозги набекрень, и то понимает. А ты что решила?

Я? Я решила…

— Ну, хорошо. Сходим на эти смотрины.

— Солнышко моё, — с умилением тянет мама. — Ты ж, моя умница.

А я фыркаю, не удержавшись.

— Мам, не переигрывай. Лучше скажи, когда это судьбоносное мероприятие намечается?

— Приблизительно в воскресенье, — воодушевлённо рапортует мама Лара. — Я подъеду с утра пораньше, и вместе приведём себя в порядок.

С утра? Пораньше? То есть когда Рома наверняка тоже будет здесь.

20. Глава 19

Женя

Куда-то тащиться, искать развлечений и даже просто гулять мне почему-то не хочется, а слишком долгое сидение дома способно подтолкнуть на самые странные подвиги. Например, сегодня мне захотелось сварить суп.

Готовить я умею — спасибо маминым урокам, она вообще в этом спец высшего пилотажа — и даже иногда люблю, но без фанатизма, под настроение, но чаще всего сильно заморачиваться с едой мне просто лень. А тут вдруг — здрасьте, не ждали!

Варево в кастрюле кипит, пар клубится, а я ставлю на конфорку сковородку, наливаю в неё растительного масла, стряхиваю с разделочной доски скромную горку натёртой морковки и берусь за луковицу. Она оказывается настолько сочной, что едкий запах уже через несколько мгновений щекочет нос, и невыносимо щиплет глаза. Опять я забыла смочить нож холодной водой. И, будто в наказание, слёзы катятся градом. Пытаюсь вытереть их локтем, шмыгаю носом.

В кухню вваливается Рома, как обычно после позднего пробуждения, взъерошенный, помятый и только с одним не до конца открытым глазом. Но стоит Роме увидеть меня, второй глаз тоже распахивается, а сам он застывает, обеспокоенно хмурится.

— Жень, ты чего рыдаешь?

Я опять шмыгаю носом, смаргиваю остатки слёз.

— Я не рыдаю. Я просто лук резала. А он такой ядрёный оказался. Для супа.

Выражение у Ромы на лице моментально меняется, кончик носа дёргается, а ноздри хищно раздуваются.

— Так это супчиком так вкусно пахнет? — воодушевлённо уточняет он.

— Ага. Фасолевым. Ты будешь?

Он снисходительно хмыкает.

— Спрашиваешь.

Лук отправляется в компанию к морковке, и я разжигаю огонь под сковородкой. Мне кажется, как раз сейчас самое время узнать.

— Ты ведь в воскресенье работаешь?

Рома задумывается ненадолго, подняв взгляд к потолку, потом отвечает:

— Вроде да.

— Опять во второй половине дня?

— Пока не знаю. А что?

— А можешь уйти с утра пораньше? — я перемешиваю содержимое сковородки и, естественно, смотрю на него, и какое выражения сейчас на лице у Ромы понятия не имею, но так даже удобней. — Вот прям очень-очень пораньше?

—  Ну тогда мне легче вообще с субботы на воскресенье не приходить, — произносит он. — Только зачем? У тебя какие-то особые планы?

Поворачиваюсь к нему, его глаза поблёскивают интересом. Но, если я правильно угадываю, о чём он думает, меня бы больше устроило, чтобы он отвалил из дома не рано утром, а на всю ночь.

— Не совсем планы. Просто мама приезжает.

— Мама приезжает? — повторяет Рома, озадаченно морщится. — Она тоже будет здесь жить?

Даже представлять подобное не хочу.

— Да не дай бог! В гости. Но с утра.

— И? — многозначительно вопрошает Рома. — Я недостаточно презентабельный, чтобы знакомить меня с мамой?